чем может проглотить… Пусть Тигра этого не увидит, зато детеныш будет смеяться, привязывая к ниточке блестящие шуршалки. Пусть он вырастет Большим и станет пиратом…

Уже не чувствуя, как Крысоид терзает ее в бессильной злобе, Тигра закрыла глаз.

И пошла по светлой и мягкой, точно материнское брюхо, дорожке. Над головой качала метелками кошачья мята, а где-то впереди слышались детский смех и плеск наливаемых сливок…

…Ой, что это? Гром? Ясным летним вечером?

Не донеся конфету до рта, Костик поднимает ладошки. Ждет кáпель, а смутная тревога комариком зудит над ухом ― разрешат ли мама с папой завести кошку? Два года обещают-обещают… А кошки как не было, так и нет.

Раскатов не слышно, дождь не шлепает по листве, и, прихлопнув тревогу, будто комара, мальчик съедает конфету.

До жути трудно долго тревожиться, когда звезд над головой видимо-невидимо!

Но Костик умеет считать аж до пятехсот. Он легко пересчитает звезды, зубом клянется! Своим первым молочным, который хранит в яйце из-под «Киндер-сюрприза». Не для Зубной Феи, нет! Он в нее не верит. И в Деда Мороза не верит, хотя очень-очень хочется.

А верит он в космических пиратов. И в кошек, которые превращаются в бойцовых тигров. Костик вырастет и стопудово пойдет в пираты. Или делать шоколад, если в пираты не возьмут. Шоколад ― это до жути вкусно! А еще это плюс сто к силе и плюс сто двадцать к уму.

И что за пират без бойцовой тигры? Крысоидам на смех!

Костику чудится шорох, и он хватает бластер.

Как обычно, сумерки изменяют двор. Лопухи и кусты смородины прорастают инопланетными джунглями. Каждый шорох подозрителен. Каждый хруст ветки ― сигнал опасности. Точками лазерных прицелов мечутся светлячки. И не фары соседского авто мигают сквозь листву, а огни звездного крейсера…

Заросли у крыльца оживают. Стопудово, злобный крысоид!

– Кто идет? ― Костик поднимает бластер и прицеливается.

Лопухи чуть заметно шевелятся.

А звезды над головой дразнятся, подмигивают, играют в салочки.

Ой! Звездочка падает! Нужно загадать желание! Что бы такое придумать… Ну, стать пиратом, не вопрос! И чтобы ему подарили кошку… то есть бойцовую тигру! И чтобы верная тигра всегда шла за ним хоть на крысоидов, хоть в огонь, хоть в черную дыру!.. А еще… еще…

Сбиваясь, будущий пират прислушивается к вечернему саду. Затем роняет бластер и с крыльца сигает в цветник.

А на кухне, под шкворчание яичницы, обсуждаются нешуточные вопросы.

– Как ему еще объяснить? ― Мама Костика мнет подол фартука. ― Как втолковать, что мы не можем завести кошку? Что животное в доме ― это ответственность? Что мы будем с ней делать, если придется эвакуироваться?

– Не придется! ― Папа Костика ловко перекидывает яичницу на тарелку.

– Что ― не придется? Заводить?

– Эвакуироваться. Милая, никакой войны не будет. Ни ядерной, ни гибридной. Они там договорились, сама же слышала! И даже всемирный салют по этому пово…

– Они там всегда договариваются! Всегда прекращают огонь! ― Мама Костика вытирает покрасневшие глаза. ― А на следующий день… на следующий де-е-ень…

Папа Костика обнимает жену, целует в шею с дрожащим завитком волос.

Пока родители спорят о судьбе одного конкретного мира и одной гипотетической кошки, сам Костик, тревожа комаров и сметая вихрами паутину, штурмует лопухи.

Там, в лабиринте корневищ, они находят друг друга ― будущий пират и взявшееся прямо из мечты чудо. Закусив губу и забыв дышать, мальчик долго-долго любуется им. Потом, сложив ладони «ковшиком», поднимает чудо ― маленькое, усатое и полосатое ― и несет домой.

Звезды изменяют ход, таранят ночь, накаляются добела. Вспыхивают.

Под ослепительные брызги знаменующего новую жизнь салюта Костик ставит на крыльцо блюдце. Белое, в крупные подсолнухи. Мама до краев налила густых сливок ― которых понадобится много, очень много…

Ведь бойцовые тигры до жути быстро растут.

Даже если они кошки.

Вирусы и лекарство

Вера Камша

«Сговор»

ОНИ враждовали тысячелетиями и тысячелетиями же делили власть над людьми, а, значит, и над миром. Тайную власть. Что-то заподозрили разве что древние египтяне, и от них остались лишь каменные громады да смутные, искаженные до полной лжи легенды. А Великое Противостояние продолжалось: в него, сами того не подозревая, вступали мирские владыки и жрецы, мыслители и глупцы, праведники и преступники. Все они принимали чью-то сторону, бросая свою песчинку на Весы Судьбы, но никогда еще ОНИ ни вступали в переговоры друг с другом. Лунный свет заливал плоскую вершину холма, превращая древние валуны в чудовищных быков, словно бы согнанных в круг невидимым пастухом. Было холодно и ветрено, приближалась зима, которой предстояло стать концом и началом. ОН вдохнул полной грудью морозный, пахнущий горечью воздух и шагнул вперед. В тот же миг от серебристого камня отделилась и двинулась навстречу изящная гибкая тень. ОНА. ― Привет Императрице, ― разорвал тишину хриплый тяжелый бас. ― Оставайся в силе, Вождь, ― откликнулся вкрадчивый женский голос. ― Ты готов? ― Мой народ хочет и ждет. ― А ты? ― Я не принадлежу себе. В этом моя и наша сила. ― В этом твоя и ваша слабость. Я хочу, и я решила. Ты? ― Мы решили, и я исполню. Если исполнишь ты. ― Клянусь снами и вечностью. ― Клянусь мигом и погоней. Что заставило тебя согласиться? ― Надвигающаяся пустота. А тебя? ― В мире стало слишком мало Любви. Простой человеческой Любви. ― Да, вы не мыслите себя без нее. ― А вы? ― Это никого не касается. Плутон в восьмом доме… Меркурий ушел. Пора. ― Это… с тобой? ― Да. Вот оно.

– Но… Это же мышь! ― Летучая, сэр, ― обиженно пискнуло крылатое создание и закашлялось. ― Я справлюсь, вот увидите! Я докажу… Я всем докажу… Нельзя недооценивать рожденных кх-кк летать! ― Есть их нельзя, ― уточнила, выгибая спину Императрица. ― Без необходимости и должной термической обработки. Прощай, Вождь. Каждый за себя! ― Прощай, ― пробормотал он, глядя на тающую, сливающуюся с лунными лучами фигуру. ― Чего не сделаешь ради любви! Всю жизнь мечтал водить хозяина на прогулку. И чтобы он всегда был на глазах… И чтобы на улице лишь двое, я и хозяин. И еще мячик… Ночь кончалась, пора была возвращаться. Все было решено, договор заключен. Обратной дороги не было. ОНИ враждовали тысячелетиями. Они договорились. ― Какое счастье, что у меня есть ты, ― сказал хозяин, беря поводок, ― хоть на небо без штрафа гляну. Где там твой мячик? Старенький седой корги остервенело вилял хвостом. Он был счастлив и ни о чем не жалел. ― Опять ведь продлят, ― вздохнула хозяйка, отворачиваясь от экрана, обещавшего