Здесь они задержали шаги.

Швейцаров не было видно ни у одной двери, дворники, весело смеясь, укрепляли флаги и растягивали проволоку для фонарей.

— Иди скорее! — сказал Кадысев и незаметно юркнул в ворота, а за ним следом и Клусов.

Они вошли в пустынный, темный двор. Кадысев прошел на черную лестницу, и они быстро стали подниматься к квартире Штрандтман, когда вдруг из одной из дверей вышла прислуга. Лестница была освещена, Кадысев и Клусов должны были посторониться, чтобы дать дорогу горничной, и она прошла мимо них, улыбнувшись Кадысеву.

Генеральша в эту ночь была спасена.

Кадысев остановился на площадке лестницы и, когда горничная скрылась, со вздохом сказал:

— Не выгорело на нынче! Идем домой!

— Почему?

— Потому что она нас могла запомнить. Ну, да что отложено, то еще придет. Идем.

И они вернулись назад и разошлись по домам.

Клусов был недоволен. Он уже приготовился, и вдруг…

— Когда же?

— Пожди немного. Пусть праздники пройдут. Генерал опять по делам. Тут мы и кончим.

Прошла неделя.

5-го апреля Клусов пошел на свидание с Кадысевым и вдруг к своему удивлению увидел его с Преображенским солдатом.

Он смутился, но Кадысев засмеялся и сказал:

— Не бойся, он наш. Вот, познакомься, Иван Михайлович Алексеев! Тоже вот разбогатеть захотел. Вместе и пойдете!

— А ты? — спросил Клусов.

— А я сторожить буду! Дело вот как обработаем! Чисто!

Алексеев засмеялся. Клусов повеселел, и они пошли в трактир, где Кадысев объявил, что все надо сделать 8-го апреля. Он все придумал, будет стеречь, и дело будет окончено.

Так и решили.

Рано утром, 8-го апреля, Кадысев с Алексеевым пришли к Клусову.

Кадысев подал ему конверт:

— Вот тебе, будто письмо. Как тебе этот Полайло откроет дверь, ты ему сейчас: «Письмо от его сиятельства князя Барятинского»! Он у них квартиру снимает. И ответ, дескать. Он тебя на кухню впустит, тут уж вы и орудуйте!

— Ладно, — сказал Клусов, беря конверт.

— Теперь так: к трем часам оба на Троицкий мост приходите. Я буду там генерала стеречь.

— Хорошо!

— И еще! Вот вам обоим по пузырьку. На случай ежели вас схватят, так выпейте и шабаш! Взятки гладки! Поняли?

Алексеев понял сразу.

— Вестимо, уж не живым отдаваться, — сказал он решительно.

— Ну, я пошел! А квартиру хорошо помнишь? — спросил, уходя, Кадысев у Клусова.

— Помню. Что уж…

— Я все-таки тебе план набросал. По бумажке легче. Ну, так в три часа! — Он сунул бумажку Клусову и ушел.

Любовницы Клусова не было дома. Он был один.

Алексеев сел к столу:

— Что делать будем?

— А вот, пожди малость, — ответил Клусов, — я пока что в баню схожу, а там вернусь, сходим пообедаем и пойдем!

— Ну-ну!

Алексеев остался. Клусов сходил в баню, вымылся, надел чистое белье и вернулся. Они пошли в трактир, поели, выпили для храбрости и к трем часам направились к Троицкому мосту, где их уже поджидал Кадысев.

Кадысев подошел к ним и сказал:

— Ну, идите! В самый раз подоспели. Генерал только-только уехал. Запомни: от князя Барятинского!

Клусов только кивнул.

— Еще! — остановил их Кадысев. — Как все кончите, сперва из окна на мост загляните. Я у третьего фонаря, вон там, стоять буду. Ежели у меня увидите платок, то не выходите. Пообождите. А ежели без платка буду, тогда жарьте! Поняли?

— Чего не понять! — ухмыльнулся Алексеев и двинулся в путь. За ним пошел и Клусов, держа под пальто топор. Кадысев остался сторожить на мосту.

Они прошли двор и лестницу, никого не встретя.

Клусов позвонил, Алексеев спрятался, чтобы его не заметил отворивший дверь Полайло.

Это был высокий, крепкий мужчина с добродушным, открытым лицом.

Он выглянул в дверь:

— Чего тебе?

— Письмо от князя Барятинского. Просят ответа, — сказал Клусов, смело входя в дверь и давая письмо.

— Генерала дома нет, — ответил Полайло.

— Спроси генеральшу!

— Подожди тут. Я скажу!

И Полайло впустил Клусова, запер за ним дверь и пошел с письмом в комнаты.

Едва он скрылся, как Клусов тотчас впустил Алексеева, запер дверь и двинулся из кухни в коридор следом за Полайло, а тот уже шел к нему навстречу.

— Генеральша сказала, как барин приедет, так и прочтет письмо!

— Ладно, — ответил Клусов, — так и доложу! — И посторонился, пропустив вперед Полайло.

Тот отворил дверь в кухню и собирался переступить порог, когда Клусов вынул топор и хватил его по затылку обухом. Полайло без звука упал ничком в кухню.

Клусов тотчас двинулся по коридору, чтобы ознакомиться с расположением комнат.

Вот коридор, вот дверь в будуар генеральши; здесь ее и стеречь.

А тем временем в кухне Алексеев, вынув тесак, приканчивал Полайло.

Клусов вернулся.

— Готов?

Алексеев засмеялся:

— Хоть соли его!

— Ну, втащим его к нему в комнату, — сказал Клусов, — чтобы помехи не было!

Они ухватили убитого и втащили в его комнату, где потом и нашли его.

— А теперь генеральша!

Они тихо прошли в коридор и стали у будуарной двери.

Смерть, ужасная смерть, уже сторожила старую генеральшу, а та и не подозревала опасности.

Одиноким людям надо всегда иметь у себя собаку.

Генеральша вышла из будуара, и в тот же миг на нее обрушился страшный удар топора.

Она, как подкошенная, упала в ногах убийцы, а Алексеев прикончил ее ударом тесака.

Клусов торопливо перешагнул через труп и заглянул в переднюю на парадную дверь. Она была заперта на ключ. Он попробовал, хорошо ли заперта, и прошел в кабинет. Здесь стоял шифоньер. Ударом топора он сбил крышку, и глазам убийц представились сокровища.

Они бросились к ящикам.

Акции, облигации, купоны, государственная рента.

Все бумаги.

Алексеев растерялся.

— А деньги где же? — И он стал раскидывать по полу бумаги, ища ассигнаций, золота.

Клусов, как торговый человек, знал, что и купоны и акции — те же деньги, и стал набивать ими карманы.