Опять же, это всё мог себе позволить только Бондарчук. Его молчания боялись, его голоса страшились… А сам он переживал за всё и за всех.

Алёна Бондарчук

Открыть талант и создать условия для его развития – не меньший труд, чем вырастить собственных детей.

Сергей Бондарчук

В 1982 году в Ялтинском филиале студии имени М. Горького я снимала свой первый детский фильм «Живая радуга». Образ учительницы начальных классов, которую играла я, должен был ассоциироваться с мамой главного героя, семилетнего Миши, рано ушедшей из жизни. Мы должны были быть похожи, и я пригласила на эту роль Алёну Бондарчук, мою сестру по отцу. Это была её первая роль в кино. Её, так же как и меня, воспитывала бабушка Юлия…

В свободное от съёмок время мы много говорили с сестрой. Она рассказывала о том, что была увлечена с детства балетом. И всё-таки после школы Алёна поступила в Школу-студию МХАТ, где училась под руководством Евгения Евстигнеева. После вуза её пригласили работать в Театр имени Пушкина. Она играла в сказках «Аленький цветочек», «Джельсомино в стране лжецов». Она рассказывала об отце, что он с ней и братом Федей мало общается, больше молчит. Но они понимают, как он загружен работой. И в театре ей не просто, «дочь Бондарчука» – значит, всё ей достаётся по блату. Как будто можно играть «по блату». Когда я вернулась домой со съёмок, мама увидела на моём столе фотографии из нашего фильма «Живая радуга».

– Ну, хорошо ты здесь получилась, – заметила она, разглядывая фотографии.

Я говорю:

– Мама, это не я.

– Как не ты?

– Это Алёна, моя сестра.

– Боже мой, вы – двойники!

Я рассмеялась:

– Нет, мамочка, мы похожи только на фотографиях и на киноплёнке. Она выше меня и моложе на 12 лет.

Мама тоже снималась в «Живой радуге». На премьере фильма в Доме кино собралась вся группа. Приехала и Алёна. Здесь-то и произошла их встреча. Инна Владимировна первая подошла к Алёне и поцеловала. В дальнейшем мы много общались с сестрой, вплоть до её безвременного ухода. Но это будет потом. А пока мы делились с ней нашими женскими секретами.

Завершая фильм «Детство Бемби», мы с Николаем Бурляевым попросили отца прочесть стихотворный текст в картине. Стихи, написанные Николаем специально для фильма, ему пришлись по душе. И вот мы вновь с отцом в тонателье «Мосфильма». С какой же ответственностью папа отнёсся к этой работе… А ведь это был просто закадровый текст. Каждое стихотворение мы записывали чуть ли не по четырнадцать дублей.

«Стихи – это, можно сказать, высшая интонация» – эта мысль принадлежит Пушкину. В дневниках отца я увидела её подчёркнутой, так же она была выписана и в мой дневник. Эта высшая интонация была мерилом всего творчества отца. Она заставляла работать в буквальном смысле слова до пота, до изнеможения, чтобы прочесть стихи на высшем пике собственного проживания. Его чувство ответственности за «высшую интонацию» было феноменальным.

  Лишь Человек – Венец и Царь Природы Встал вне закона над лесным народом!  

– читал мой отец, стоя перед экраном снятого мною фильма… В котором участвовали и моя мама, и мы с Колей, и наш сын, внук папы, – девятилетний Ваня Бурляев. Я обняла отца, его рубашка была мокрой от пота… «Ну что? – почти робко спросил он меня. – Получилось?» – «Получилось, получилось, папа. Спасибо…» – «И тебе спасибо, Микола (так на украинский манер называл он Колю Бурляева). Стихи твои здесь к месту…»

Да, отец многое успел сделать из задуманного. Но многое не сумел воплотить по разным причинам. Например, «Божественную комедию» Данте Алигьери. Он мечтал экранизировать гениальное произведение на протяжении многих лет! Он мне показывал эскизы к этому так и не осуществлённому фильму. После «Ватерлоо» появились иностранные инвесторы, которые были готовы вложиться в этот проект. Папа успел выбрать натуру в Крыму. Но потом выяснилось, что инвесторы оказались любителями половить рыбу в мутной воде – под имя Бондарчука собирались деньги, но до съёмок дело не дошло. Ещё одна его мечта также не была осуществлена – это экранизация «Тараса Бульбы». Бульбу должен был играть Марлон Брандо – ещё не потерявший форму великий актёр, от которого отец получил согласие. Но не сложилось.

В феврале 1986 года я была на фестивале детских фильмов в маленьком французском городе Корбей-Эссон. С пристрастием выспрашиваю у работника нашего посольства подробности о болезни Тарковского. Получаю ответы куцые и холодные: «Да, болен… Кажется, рак». В мыслях проносится – здесь, рядом, болен! «Мне нужно повидать Андрея Арсеньевича… Можно мне в этом помочь?» Получаю резкий ответ: «Этого ещё не хватало… Конечно, нельзя! Дочь Бондарчука – у Тарковского… Да вы представить себе не можете, какую здесь грязь льют на вашего отца после Каннского фестиваля. Будто ваш батюшка повлиял на решение жюри, и Тарковскому дали вторую, а не первую премию». – «Вы прекрасно знаете, что повлиять на решения жюри крупного международного фестиваля, каким является Каннский, никому нельзя. Вы не поможете?» – «Нет. Или вы тоже хотите остаться?» История эта имела негативное продолжение. Кто только не упрекал моего отца за якобы влияние на жюри. Поэтому здесь я привожу слова Вадима Ивановича Юсова:

«Только у двух режиссёров я видел на площадке полное единодушие всего коллектива – у Тарковского и у Бондарчука. Тарковский и Бондарчук. Эти два человека для меня близки. Обоих я люблю. Но разницу между ними я знаю. Андрей – человек эгоцентричный, ранимый, зачастую несправедливый в своих оценках. Бондарчук в этом отношении – сильный человек и добрый: он не может нести в себе идею уничижения человека, если этот человек его когда-то обидел. Он всё прощает. Андрей, кстати, тоже был не злопамятный. Но он нёс в себе обиду до конца, её из этой мятущейся души вынуть нельзя было, хотя обида эта порой оказывалась надуманной – формировалась или окружением, или аберрацией его сознания. Яркий тому пример – ситуация с Гран-при в Каннах в 1983 году. Тогда обладателем этой награды стал не только Андрей. Жюри, членом которого в тот год был и Сергей Фёдорович, присудило награду Андрею Тарковскому и классику французского кино Роберу Брессону. Я уже знал московскую молву о том, что в Каннах Бондарчук якобы голосовал против Тарковского, и напрямую спрашиваю: “Сергей Фёдорович, вы действительно проголосовали против “Ностальгии”?” Он совершенно спокойно отвечает: “Вадим, я расскажу, как было. Я начал смотреть “Ностальгию”, картина тягучая, а я такую манеру киноповествования не принимаю. Тяжело мне было смотреть всё это поначалу, но когда дошло до сцены со свечой, у меня всё перевернулось внутри, я уже смотрел на экран как будто другими глазами. В итоге фильм мне очень понравился”. Сергей Фёдорович не мог врать. И всё стало ясно: Бондарчук не голосовал против, кто-то из “доброжелателей” нашептал Тарковскому эту гадость».

«Борис Годунов»

  Живая власть для черни ненавистна. Они любить умеют только мёртвых.  

А.С. Пушкин. «Борис Годунов»

В 1825 году Александр Сергеевич Пушкин заканчивает трагедию «Борис Годунов». Трагедию новую, небывалую, удивительную. В основу её положены события Смутного времени.