– На Марсе много поразительных вещей. Вот еще одна: мы никак не могли найти на этой планете ничего похожего на секс, различные виды специфической конъюгации[35] – да, но никакого секса. Мне кажется, мы его просто проглядели. Я думаю, что личинки марсиан, попрыгунчики, являются женскими особями, а взрослые марсиане – мужскими. Они меняются. Разумеется, я использую эти термины условно, за неимением лучшего. Но если моя теория верна – заметьте, я этого не утверждаю, – то она может объяснить, почему Виллис столь важная персона. А?

– Вы хотите, чтобы я переварил слишком много за один раз, – устало сказал Марло.

– Бери пример с Черной Королевы.[36] Это еще не все. Я думаю, что у марсиан есть еще одна стадия, в коей и пребывает «старик», с которым я говорил. И эта стадия – самая странная из всех. Джейми, вы можете вообразить народ, имеющий близкие повседневные отношения с небесами – их небесами, – отношения столь же близкие и предметные, как отношения между Соединенными Штатами и Канадой?

– Док, я могу представить все, что вы скажете.

– Вот мы говорим о марсианском «ином мире». Что это, по-вашему, значит?

– Ничего. Ну, это разновидность транса, вроде того, который практикуется в Ост-Индии.

– Я спросил об этом, потому что они мне сказали, что я говорил с представителем «иного мира», – это и есть тот самый старик. Я хочу сказать, Джейми, что, кажется, заключил новый колониальный договор с призраком. – А теперь не упади со стула, – продолжал Макрей. – Сейчас узнаешь почему. Я никак не мог взять в толк, о чем он говорит, поэтому сменил тему. Мы говорили, кстати, на бейсике: он почерпнул его из мозгов Джима, так что знал те слова, которые знал Джим, и не знал тех, которых Джим знать не мог. Я спросил его, точно ли нам разрешено остаться и не позволят ли нам в таком случае марсиане воспользоваться их подземной дорогой для переезда в Копайс? Я по этой дороге ехал на переговоры. Очень остроумно устроено: ускорение гасится, как будто кабина на карданном подвесе. Старик никак не мог понять, чего мне надо. Потом показал мне глобус Марса – очень точный, только без каналов. Меня сопровождал Гекко, как и Джима. Старик посовещался с Гекко, причем смысл дискуссии заключался в том, в каком году я нахожусь? Потом глобус у меня на глазах стал постепенно меняться, на нем прорезались каналы. Я видел, как они строились, Джейми. Вот я и спрашиваю, – заключил доктор, – кто он такой, если не может сразу вспомнить, в каком тысячелетии находится? Не будете возражать, если я назову его призраком?

– Все, что угодно, я возражать не буду, – заверил Марло. – Может, мы все тут призраки.

– Я изложил вам одну теорию, Джейми, а вот другая: попрыгунчики, марсиане и старики – это три разные расы. Попрыгунчики – граждане низшего класса, марсиане – средний класс, а реальных хозяев мы никогда не видим, потому что они живут у себя под землей. Им безразлично, что мы там вытворяем на поверхности, лишь бы вели себя как следует. Нам можно пользоваться парком, можно даже ходить по газонам, но птиц пугать нельзя. А может, «старик» – это всего лишь образ, внушенный мне Гекко под гипнозом, может, существуют только попрыгунчики и марсиане, и для марсиан попрыгунчики имеют какое-то фанатически-религиозное значение, что-то вроде того, как индусы относятся к коровам. Как хочешь, так и понимай.

– Никак не хочу, – сказал Марло. – Я доволен, что вам удалось заключить соглашение, позволяющее нам остаться на Марсе. Должно быть, пройдут годы, прежде чем мы поймем их.

– Мягко говоря, Джейми. Белый человек до сих пор изучает американских индейцев и через пятьсот лет после Колумба все не может понять, чем индеец живет, а ведь и те и другие – люди, похожие, как две горошины. А тут марсиане. Мы их никогда не поймем, мы просто идем в разных направлениях.

Макрей встал:

– Хочу принять ванну и поспать… только вот поговорю с Джимом.

– Минутку, док. Как вы думаете, будут какие-нибудь проблемы, связанные с принятием Декларации?

– Их не должно быть. Отношения с марсианами оказались в десять раз сложнее, чем мы считали, и управлять нами на расстоянии теперь нереально. Вообрази, как бы решался вопрос, подобный нашему, если бы его решали на Земле голосованием члены правления, которые марсианина в глаза не видели?

– Я не то имел в виду. Насколько большое сопротивление нас ожидает?

Макрей снова поскреб подбородок:

– Людям и раньше приходилось бороться за свободу, Джейми. Я не знаю. От нас зависит убедить землян в том, что автономия необходима. Судя по тому, как обстоит на Земле дело с населением и продовольствием, они пойдут на все (когда поймут, с чем мы тут столкнулись), пойдут на все, лишь бы сохранить мир и продолжить эмиграцию. Они не захотят, чтобы что-то тормозило Проект.

– Надеюсь, что вы правы.

– В конечном счете все равно окажется, что я прав, раз в нашей команде подают марсиане. Ну, пойду сообщу Джиму новости.

– Они ему не понравятся, – сказал отец Джима.

– Переживет. А там, может, найдет другого попрыгунчика, научит говорить по-английски и снова назовет Виллисом. А потом вырастет и перестанет приручать попрыгунчиков. Все это мелочи. – Доктор задумался и добавил: – А вот что будет с Виллисом, хотел бы я знать?!

* * *

Джим воспринял новость спокойно. Он выслушал сильно откорректированное объяснение Макрея и кивнул:

– Я думаю, что если Виллис захочет лечь в спячку, что ж, так тому и быть. Когда они придут за ним, я не буду устраивать сцен. Это же не Хоу с Бичером, которые не имели права его забирать.

– Это правильный подход, сынок. Ему лучше быть с марсианами, потому что они знают, как позаботиться о нем, когда ему это потребуется. Ты сам это видел, когда вы были у них.

– Да, вот еще что, – добавил Джим, – я смогу его навещать?

– Он тебя не почувствует. Он будет спать.

– Ладно. Но когда проснется, он меня узнает?

Макрей нахмурился. Тот же самый вопрос он задал старику.

– Да, – ответил он, ни на дюйм не погрешив против истины, – он полностью сохранит всю свою память.

Он не стал сообщать Джиму остальную часть ответа старика – о том, что переходный период будет длиться больше сорока земных лет.

– Ну, это тоже не так уж плохо. Все равно я буду ужасно занят в школе, во всяком случае прямо сейчас.

– Вот это верно!

Джим отыскал Фрэнка, и они пошли в их старую комнату, сейчас свободную от женского персонала. Джим баюкал Виллиса в своих руках и рассказывал Фрэнку о том, что говорил доктор. Виллис слушал, но смысл разговора, по всей видимости, ускользал от маленького марсианина: Виллис не сделал ни одного комментария.