Только и я знаю.

Знаю, что Морок ни разу в жизни не промахнулся.

И уж тем более, если ствол достал, то не ради того, чтобы попугать. Не для того, чтобы ранить для острастки. Тем более, на лучшего друга. Нет. Ни хера.

Хер знает, что натворил Север. Во что влез. Но сделал что-то такое, чего даже лучшие друзья, с которыми выросли вместе, не прощают.

Значит, предал.

В одни ворота. Других вариантов быть не может.

А насколько я знаю Влада, — а я его знаю, жизнь научила разбираться в людях, — предать не мог. Значит, его конкретно за яйца взяли. Прищемили вместе с горлом. Выбора другого не оставили!

Блядь!

Челюсти сжимаются так, что крошатся зубы.

Твою же мать, Влад!

Ну, какого хрена!

Ты ведь мог бы ко мне прийти. Рассказать. Да, я не замешан в ваших схемах и сделках. Но прекрасно понял, что без вас, без криминала хрен в этой жизни выплывешь и прорвешься. Я научился самому главному. У вас свой кодекс чести. Нерушимый. Вы скорее сдохнете, чем нарушите его.

Почти каждый из этого мира мне чем-то обязан. А долги здесь всегда отдают. Платят по счетам. Я нашел ту самую уникальную лазейку, при которой я с миром криминала никак не связан и одновременно могу обращаться ко всем из них, с любой просьбой, даже с требованием. И каждый будет только рад отдать свой долг. Здесь благодарны по-настоящему. Всегда. До последней капли крови.

Какого хера не пришел? Не рассказал?

Сам, мать твою! Все сам!

Я нашел бы решение, но теперь…

Теперь мне хочется только одного, — достать этого гаденыша с того света и смачно расхерачить его красивую рожу! Так, чтобы навсегда запомнил, — друзья не для того, чтобы бухать вместе и девок вместе трахать! Не для того, твою мать, Север, чтобы окольными путями передать им свое имущество и женщину, чтобы их не разорвали в клочья взбесившиеся в войне враги и особенно друзья!

Твою мать!

Все Север знал. Знал с самого начала. Он всегда просчитывает все шаги на десять вперед. Его жизнь — шахматная партия, в которой он ни разу еще не просчитался. И изначально не на время, пока война не успокоиться мне свою женщину и ребенка передал вместе с имуществом. Не на время. А для того, чтобы их не вырезали вслед за ним. Чтобы я имя свое дал, как защиту от всех, его женщине, его ребенку. Чтобы все, что Влад за жизнь заработал, для них сберег.

Сука!

Хочется херачить кулаками по этим блядским каменным стенам! Расхерачить руки в хлам. Убиться, блядь, об них так, чтобы вырубиться на хрен!

Легкие рвет, и ни хрена не от холода.

Глаза разрывает так, что ни хера почти не вижу перед собой.

Как робот, передвигаю ноги, крепко сжав зубы.

Ее, Дашу его к груди прижимаю, как бесценное сокровище, которое любой ценой должен сберечь. Ради тебя, друг. Сволочь. Гаденыш. Что тебе стоило ко мне прийти и все рассказать?

Глаза выедает на хрен кислотой.

Я бы нажрался. Я бы стены крушил. В запой бы ушел первый раз в жизни. Чтобы убиться. Чтобы ни хрена не чувствовать. За всю жизнь мою два самых родных человека в ней было, — Север и Роман. Два самых близких друга.

Что ты, блядь, Север, знаешь, о жизни и о смерти?

Тебя пуля прошила, и теперь уже все равно.

А нам… Мне, и девочке вот этой, ребенку твоему нерожденному, жить теперь с этой пустотой. С этих выдранным на хрен сердцем. Жить каждый день, каждую минуту. Гаденыш!

Не выдерживаю.

Херачу таки по стене. Луплю со всей дури. Так, что кости трещат. Но эта боль ни хера не помогает. Не перекрывает ту, что внутри, за ребрами. Только короткой вспышкой напоминает, что я-то сам еще жив. И все.

Все бы отдал, чтобы вместо стены по тебе зарядить.

Хрен знает, сколько времени бреду. Ни времени, ни конечностей уже давно не чувствую. Зря так и остался в одной рубашке. Весь, кажется, коркой льда уже покрылся.

Но главное — ее одел. Главное — донести. И Слава Богу, девочка вырубилась, иначе…

Иначе я не знаю, как бы смог. Не знаю.

Только попадись мне, Влад Север. Жизнь проживу, а не забуду тебе этого. На том свете встретимся и обязательно припомню, чтоб тебя черти драли!

Кажется, всю жизнь прожил, и не самую радостную, пока вышел на задний двор одной из его, а, нет, уже моей гостиницы. «Закат».

Очень, блядь, символично.

Естественно, Влад и об этом позаботился.

Здесь на меня забронирован номер. Все должны увидеть, что мы с его Дарьей здесь жили вместе. На роман, по его задумке, начался уже давно. Блядь.

Снова херачу, теперь уже по белоснежной стене здания.

Ногой вышибаю дверь черного входа.

— Тссссс, — прижимаю к себе тут же дернувшую и всхлипнувшую девчонку. — Все хорошо, Даша. Все в порядке. Просто спи…

Она шевелит губами. Беззвучно, но я успеваю разобрать его имя. Так и не открывает глаза, возвращаясь в свою отключку.

Сука. Сука, Влад Север.

Какие бы интересы не стояли на кону, как ты мог вот этим пожертвовать. Как?

Как я в глаза ей буду смотреть, когда очнется? Как говорить о том, что произошло и о том, что еще впереди? Как!!!???

Двигаюсь уже осторожно, стараясь не потревожить. Чем дольше она проспит, тем лучше для девочки и того, кто у нее внутри.

Благо, по дороге персонал не встречается.

Добираюсь до номера, открывая ее картой, которая нашлась в том самом подвале. На чертеже схемы.

Блядь.

Ну, конечно.

Люкс для молодоженов. А над огромной кроватью развевается просто охренительно воздушное свадебное платье. Гаденыш. Еще и сам выбрал. Вот это он успел, а поговорить…

— Спи, малышка. Спи.

Осторожно укладываю на постель. Раздеваю, стараясь не смотреть на ее тело. Впервые в жизни по-настоящему смущен. Еще бы! Никогда не думал, что придется раздевать чужую женщину, женщину друга! За это ты тоже мне ответишь, Влад Север! Уж поверь. Так на том свете с тебя спрошу, что тебе ад с чертями райским небом покажутся!

— Спи, девочка, — накрываю теплым одеялом, заворачиваю до самого подбородка.

Набираю своего врача и отправляюсь в душ, пока он приедет.

Так и не решаюсь сорвать с крюка это свадебное платье, что развевается в воздухе, как привидение.

Это его последний подарок. Ей. Как и кольца, что сверкают золотом рядом с постелью на тумбочке.

Морок

— Ты что, Тигр, уже и адвокатскую корочку успел себе сделать?