– То есть ты даже представить не можешь, что человеку нравишься, что тебя могут любить? Что для тебя просто мысль, к которой надо привыкнуть, для другого разрушение жизни, – с пафосом воскликнул Сергей.

– Не преувеличивай, прошу!

– Хорошо, разрушение уклада. Разрушение чего-то привычного, устоявшегося и приятного. Понимаешь? – Сергей пристально посмотрел в глаза Анне. – Ничего нет ужасного в этом сочетании – «привычное и приятное».

– Но звучит так, словно речь идет о тапочках, а не о чувствах, – усмехнулась она.

– А тебе не приходило в голову, что очень хорошо, когда отношения словно тапочки? В которых комфортно. Мне казалось, у нас с тобой так – тепло, хорошо, удобно.

– Так, но мне этого мало. И я хочу сделать лучше, чтобы ты потом, когда пройдет время, меньше переживал. – Анна почувствовала, что начинает злиться.

– Verschlimmbessen.

– Что это значит? – с раздражением спросила Анна.

– Ухудшить, стараясь улучшить, – тоже с некоторым раздражением объяснил Сергей. – Из немецкого. Очень точно передается оттенок происходящего. И у меня такое впечатление, что ты занимаешься именно этим! Давай спать. Я устал. Завтра сложный день. Ты не представляешь, как я старался, чтобы…

– Не надо, – остановила Сергея Анна. – Ничего не говори.

Тот схватил ее за руку:

– Перед тем как ты пойдешь спать, ответь, ты всю жизнь так поступала?

– Как – так? – не поняла Анна.

– Принимая решительность за правоту?

– Спокойной ночи. – Анна вышла из комнаты и прикрыла дверь.

* * *

– Вы очень изменились после отпуска! – Такие слова она слышала на работе еще очень долго. Уже и загар успел сойти, а вокруг все удивлялись ее энергии, блеску глаз и помолодевшему лицу.

– Наверное, ничего не делали? Только на пляже валялись? – спрашивали сотрудники ветеринарной клиники.

– И на пляже тоже. И плавала много. И в волейбол играла. И танцевала, – Анна с удовольствием перечисляла свои занятия. Она бы с удовольствием рассказала бы о людях, с которыми познакомилась, о разговорах, которые они вели, о мелких конфликтах. Сейчас, в Москве, Анне казалось, что ей необычайно повезло – ей было интересно там, на берегу любимого моря. Но на работе она была скупа на слова. И не от скрытности, а из-за боязни, что будет плохим рассказчиком и окружающим окажется неинтересным ее повествование.

– Ма, да тебе повезло! Могла ведь оказаться в компании тоскливых, молчаливых соседей. Которые только и знают «по пивку». А у вас жизнь кипела, я смотрю. – Дочь Наташа тоже слушала мать с удовольствием.

– Хорошие люди, разные, но хорошие. – Анна чувствовала необходимость вслух вспоминать отпускной июль. – Вот только эта Зося… Мне жаль ее. Она, конечно, столько сделала для этого своего Марка, но ведь нельзя рассчитывать на вечную благодарность. – Анна поведала дочери и историю спасения Марка Зосей, умолчав, естественно, о некоторых деталях.

– Она рассчитывает на вечную благодарность мужа, – высказала свое мнение Наташа. – И только на собственные силы. Собирается стоять на страже семьи. Будет бдить.

– Но это же невозможно, – вздохнула Анна. – Как невозможно уберечь от измены.

Наташа кивнула, усмехнувшись:

– Невозможно «покопаться» в голове другого человека и заставить его поступать так, как тебе хочется. Ну, если только лоботомию не сделать.

– Остается рассчитывать на порядочность мужчины? – предположила Анна.

– Ма, мне ли тебе рассказывать, насколько это разумно? – иронично и грустно прищурилась Наташа. – Ты же старше. Ты должна знать, что это тоже невозможно.

– И что в сухом остатке?

Дочь потянулась на диване, ухватила пирожок с тарелки и с набитым ртом произнесла:

– В сухом остатке – полагаться на счастье. Оно ведь случается, несмотря ни на что.

Анне не понравился ответ. Он рождал больше вопросов, чем давал ответов. Взрослая дочь оказалась мудрой.

* * *

Потихоньку осень превращалась в зиму. Желтые листья сначала легли красивым ковром на серый асфальт, затем дождь превратил их в кашицу, а ночные заморозки в ледяную кору. Темень спускалась рано, вечера походили на ночь. «Меньше всего я люблю ноябрь и начало декабря», – думала Анна, по утрам разглядывая синеву за окнами. Она по-прежнему вставала рано и выходила гулять с питомцами. Она по-прежнему ходила на работу в ветлечебницу и по-прежнему радовалась, что так удачно поменяла свою жизнь. Она не жалела, что рассталась с Сергеем. Где-то в душе сохранилась зарубка от его фразы – «решительность принимаешь за правоту». «Дурацкая фраза! Сам не знал, что хотел сказать!» – с раздражением думала Анна, вспоминая тот разговор. С раздражением думала, потому что знала – Сергей прав. В этой неуклюжей фразе сосредоточились все ее ошибки. Прекратить, разорвать, отрезать, отрубить, покончить – вот девизы ее жизни. И еще эта фраза напоминала о том, что было подытожено поездкой на море – о ее прошлом. О чем теперь вспоминать не хотелось. Хотя бы потому, что ни поменять, ни вернуть, ни хоть что-то исправить уже было нельзя.

«Все правильно я сделала. Вовремя. Ничего путного не было бы», – думала Анна о расставании с Сергеем не без мстительности.

– Мама, ну, зачем ты поссорилась с Сергеем? – Дочь как-то приехала к ней и застала Анну, закутавшуюся в теплый платок и лежавшую в темной комнате. В окно были видны огни других домов, машин, фонари и уже кое-где появившаяся новогодняя иллюминация. В ногах Анны сопел Перчик.

– При чем тут Сергей? – Анна недовольно пошевелилась.

– Как – при чем? Человек был рядом. Хороший, добрый, относился к тебе ласково. Я же все видела. – Наталья присела на диван.

– Ничего ты не видела. – Анна натянула край платка на лицо и закрыла глаза.

– Может, что-то и не заметила. Но я видела главное. Человеческие отношения. Как без них, мам?

– Отношения отношениям – рознь. И зачем мне этот Сергей? Не мой человек. Не получилось бы ничего. Только время бы потеряли. Наташа, никогда не хватай что попало под руку. Не потому, что оно плохое, а потому что оно может оказаться не твоим. Понимаешь?

– А что надо хватать?

– Это чувствовать надо. И обычно чувствуешь. Вот только потом, как схватишь – держи.

– Ну, про потом можно было и не предупреждать. Кто ж свое отпустит. Свое, оно свое. Чужого не возьмем, свое не отдадим, – ворчливо ответила Наталья. Она все еще надеялась превратить этот разговор в шутку, растормошить мать, заставить ее подняться с дивана.

– Я серьезно. Это вообще серьезный разговор, – упрямо продолжила Анна.

– Мама, что с тобой? Может, ты все-таки жалеешь, что рассталась с Сергеем? Ну, сама позвони. Времени прошло немного. Он только рад будет. Мам, скоро Новый год. Такой праздник! Давай вставай, вон и Перчик тебя уже торопит. Вам же гулять скоро идти. Хочешь, я тоже пойду. По снежку, там так здорово!