Но мне кажется, что ни один из этих ответов не подходит для нашего случая. Он – особенный. Мы любили друг друга. Любили сильно и долго. И я уверен, что в каждом из нас живет еще то чувство, только оно перемешано со всем тем, что накапливается в душе взрослого, зрелого человека. И эта наша встреча волной подняла то, что лежало до поры до времени глубоко в душе. Подняла и заставила поверить в то, что прошлое на какое-то время вернется. И наше молчание дало шанс чувству, сберегло его. Начни мы с прошлого – ничего бы не было. Узнать друг друга – означало объяснять, что-то рассказывать, врать, лукавить, а иными словами, выставлять на обозрение, дать повод сплетням, почти продавать прошлое. Продавать с ухмылочкой: «Вот, мол, как бывает, это же надо!» Все это делать смущенно улыбаясь, даже не понимая, кого больше стесняешься – окружающих или друг друга. Могли ли мы это позволить себе? Нет. И я рад, что сразу понял это, а тебе хватило женского терпения осознать это.

Мы были вознаграждены за нашу чуткость к прошлому. Мы смогли пережить еще раз то, что было с нами когда-то. Мы смогли перечеркнуть обиды, нанесенные друг другу. И, я надеюсь, мы смогли простить друг друга. Анна, я был виноват в том, что отпустил тогда тебя. Не остановил, не удержал. Я не мог тебя тогда задержать, но я мог потом найти тебя. Я должен был найти тебя. Меня извиняли годы? Но отсутствие опыта порой компенсируется осторожностью или хотя бы интуицией. Компенсируется строгостью к себе, верностью данному слову. Я был виноват. Виноват в том, что не приехал к тебе в Москву, не попытался объясниться. Не пытался ничего сделать, чтобы вернуть тебя. И поэтому я когда-то запретил себе давнее прошлое. Потому что вполне отчетливо осознавал его невозвратность и потому что очень долго ненавидел себя того, молодого, который так дерзко и необдуманно пренебрег любовью.

Анна, прости меня, но не жди сейчас объяснений тем поступкам. Откровенно говоря, я и сам не знаю их. А сочинять не хочется.

Это лето было лучшее в моей уже теперь длинной жизни. Этот июль был самым жарким и самым загадочным. Столько тайны, столько остроты, столько куража и наслаждения было в нашей «игре». Игре во взгляды, намеки, жесты, полные значения. Мы смогли вспомнить о нашей любви и продлить ей жизнь. Анна, все, что с нами произошло в июле, – все, абсолютно все – это даже не подарок судьбы. Ты же помнишь, я математик. Я по-прежнему люблю красивые формулы, убедительные доказательства и хорошо просчитанные доводы. Так вот, поверь мне, все, что с нами произошло, – это не чудеса. Это обычная жизненная алгебра, которая требует завершенности действия. Если хочешь, у каждого есть свое счастье, и каким бы оно ни было «обрубленным», оно все равно будет, и оно должно иметь логический конец.

Ты обратишь внимание на это слово – «конец». Ну да, конец истории. Но не конец отношениям. Потому что мало кому выпадает такая редкость, как чувство, пронзающее всю жизнь. Это чувство такой силы и такой мощи, что сохраняется в душе, несмотря на разлуку, на удачи и неудачи. Несмотря на увлечения, несмотря на то, что жизнь подчас выбирает иное, не пересекающееся с этой любовью русло. Оно остается с человеком, несмотря на женитьбу, замужество, детей и даже внуков. Это чувство как кровь – оно в нашем теле, в наших жилах. Нам с тобой повезло. У нас есть это чувство. И что бы ни было дальше, мы будем помнить о нем, а значит, и друг о друге.

Вот и все, что я хотел тебе написать. Сказать тебе я хочу намного больше. Но это уже при встрече. Я почему-то думаю, что она обязательно состоится. Обнимаю тебя, дорогая моя Анна».