Эти предания сейчас пересказываются легко, часто с юморомлибо с удивлением и любопытством, но большинство потомков, с которыми Таламаскаиногда контактирует, на самом деле имеют весьма слабое представление об историисвоей семьи. Они даже не могут назвать имена «ведьм». Им ничего не известно оСюзанне или Деборе, хотя такие фразы, как «Наших предков в Европе сожгли накостре» или «За нами тянется длинный шлейф истории колдовства», нередко произносятсяедва ли не с гордостью. Мало что знают они и о законе наследования – кроме,пожалуй, того, что всем состоянием владеет одна-единственная преемница,назначаемая в каждом следующем поколении, и ее имени.

Однако те, кто живет в Новом Орлеане и поблизости от него,значительно более осведомлены о семье родоначальницы. Они посещают похороны ипоминки и, как мы увидим в дальнейшем, довольно часто встречались друг с другомна приемах, устраиваемых Мэри-Бет и Стеллой. В распоряжении Таламаски имеютсямногочисленные фотографии этих людей – как персональные, так и сделанные насемейных праздниках.

В беседах Мэйфейров часто и как нечто само собойразумеющееся фигурируют привидения, «телефонные звонки от мертвых»,экстрасенсорные предвидения, телекинез. Мэйфейры, практически ничего не знающиео семье из Нового Орлеана, по меньшей мере раз десять упомянуты в различныхопубликованных историях, связанных с привидениями. Трое из Мэйфейров, состоящихв дальнем родстве, проявили недюжинные способности. Но нет никакихсвидетельств, что они понимали природу этих способностей или использовали их сопределенной целью. Насколько нам известно, они не имеют никакого отношения кведьмам, семейному наследию, фамильному изумруду или Лэшеру.

Поговаривают, что все Мэйфейры «чувствуют», когда приходитсмертный час главной наследницы.

Потомки семьи Мэйфейров боятся Карлотты Мэйфейр, котораяопекает Дейрдре Мэйфейр, наследницу в нынешнем поколении, и называют ее«ведьмой», но в данном случае это слово скорее служит разговорным определениемнеприятной женщины, нежели намекает на связь с чем-то сверхъестественным.

Краткое содержание материалов, относящихся к периоду жизнина Сан-Аоминго

Если вернуться к началу восемнадцатого века, тоотличительными чертами, характеризующими семейство в этот период, безусловноявлялись власть, успех, богатство, долголетие и прочные родственные связи. Иведьмы в этот период действовали весьма успешно. Можно с определенной долейуверенности предположить, что они обладали полной властью над Лэшером и использовалиего в своих интересах. И все же мы наверняка не знаем, так ли это. Однако у наснет доказательств обратного. Равно как нет и свидетельств публичных появленийЛэшера либо трагедий внутри семьи.

Несчастные случаи, происходившие с врагами семейства, неуклонноенакопление драгоценностей и золота, бесчисленные рассказы рабов о всесилии инепогрешимости их хозяек – вот, пожалуй, и все доказательства возможноговмешательства сверхъестественных сил в жизнь семьи, но ни одно из них нельзяназвать неоспоримым.

Конечно, пристальное наблюдение опытных агентов могло быдать совершенно иную картину.

Семья Мэйфейров в Луизиане в девятнадцатом столетии

За несколько дней до революции на Гаити (единственногоуспешного восстания рабов за всю историю) собственные рабы предупредилиМари-Клодетт о том, что ей и ее семье грозит смерть. Тогда она вместе с детьми,братом Лестаном, его женой и детьми, а также дядей Морисом с двумя сыновьями,их женами и детьми без особых затруднений покинула остров, захватив с собойпоразительное количество вещей – из Мэй-Фейр в ближайший порт отправился целыйкараван повозок. Около пятидесяти личных рабов Мари-Клодетт, половина изкоторых были полукровками, а многие, несомненно, отпрысками мэйфейрских мужчин,уехали вместе с семьей в Луизиану. Можно с уверенностью сказать, что в багажебеглецов было немало книг и рукописей, поскольку впоследствии некоторые из нихдовелось видеть и читать другим людям.

К тому времени у Таламаски уже имелись свои контакты вЛуизиане. В Новом Орлеане ордену довелось расследовать два весьма интересныхдела, связанных с появлением привидений, и по ним работал один из нашихагентов. Другому агенту Таламаски довелось побывать в этом городе проездом. Вотпочему новые сведения о Мэйфейрских ведьмах мы стали получать едва ли не спервого дня пребывания там семейства.

Существовала и иная причина роста количества информации:Мэйфейры стали более «доступны для наблюдения». Вырванный из привычной изоляциина Сан-Доминго и лишенный почти феодальной власти колониальный семейный кланвынужден был привыкать к новому укладу жизни и налаживать связи с великиммножеством людей: купцами, священниками, работорговцами, брокерами, разногорода чиновниками… А богатство Мэйфейров и их, так сказать, внезапное появлениена сцене, естественно, вызывали ответное любопытство.

Поток самых разнообразных слухов и домыслов, возникший едвали не с первого часа прибытия семейства в Америку, с течением времени толькоусиливался.

Изменения, произошедшие в девятнадцатом веке, такженеизбежно способствовали увеличению объема информации. Рост выпуска газет идругих периодических изданий, составление подробных отчетов, изобретениефотографии – все это облегчило создание подробной истории семьи Мэйфейров.

Новый Орлеан рос и превращался в многолюдный и процветающийпорт, что создавало прекрасные условия для нашей работы, позволяя опрашиватьдесятки людей, не привлекая при этом излишнего внимания.

Поэтому, продолжая изучение истории Мэйфейров, следуетпомнить одно: впечатление, что в девятнадцатом веке семейство сильноизменилось, вполне может быть обманчивым и объясняться лишь тем, что нашиметоды исследования стали другими. Мы получили возможность больше узнавать отом, что происходит за закрытыми дверями.

Иными словами, имей мы более подробную информацию о периодежизни на Сан-Доминго, возможно, удалось бы проследить более тесные связи ипреемственность поколений. Однако это остается лишь предположением.

Как бы то ни было, ведьмы девятнадцатого века – заисключением Мэри-Бет Мэйфейр, которая родилась только в 1872 году, – кажутсягораздо слабее, чем их предшественницы, главенствовавшие в семействе наСан-Доминго. А закат власти Мэйфейрских ведьм, ставший столь очевидным вдвадцатом веке, начался, судя по обрывочным сведениям, еще до Гражданскойвойны. Но, как мы увидим в дальнейшем, общая картина гораздо сложнее.