– Что ты хочешь?

Девица исчезла и тут же возникла прямо перед Лютовидом. Он даже чувствовал запах, исходящий от нее: могильной земли и мокрых листьев. Знакомый, почти родной дух гниения. Он давно избрал своим уделом служить увяданию, окончанию жизни. Сколько дней провел он на погостах, у старых могильников, учась призывать мертвых! Сколько обрядов с тленом совершил! Темнота, туман, смерть… Все это было близко и понятно. Он чувствовал себя всесильным, вдыхая запахи засыпающего леса. И как никогда слабым… Лютовид вдруг понял, чего ему не хватает… Сочного вишневого аромата. Без него он чувствовал себя беззащитным мальчишкой.

– Поцелуй. Живого пана.

Мысль о том, что придется коснуться ее губ, неожиданно вызвала страх. Раньше он уже пользовался Невидимой тропой, но дева просила у него крови. Теперь же поцелуй… В животе что-то неприятно заворочалось. Даже проклятый змей на руке недовольно зашипел: «Не позволяй ей нас касаться…» Аспид корчился и извивался, пытаясь заставить Лютовида уйти. Никогда еще долг не давался так тяжело. Недаром у атаманов нет семей – как служить прежней госпоже, если в мыслях другая женщина?! Завладевшая его разумом, его плотью. Заворожившая столь сильно, что другие теперь кажутся ему уродливыми и жуткими. Но он обязан это сделать. Проклятье! Она ведь оказывает им всем честь, явившись сюда. Но перед глазами стояла лишь Мельца. Ее губы он видел, ее запах воскрешал в памяти. Ее он будет представлять.

– Я готов заплатить.

Панна вновь исчезла и появилась, едва ли не касаясь его. Она приблизила лицо, скрытое маской, к его шее и шумно втянула в себя воздух.

– Не твой поцелуй… – Она снова вдохнула. – Отмеченный проклятьем, вырвавший собственное сердце и отдавший его… Его поцелуй хочу!

Скрюченным, похожим на сучок пальцем она указала Лютовиду за спину. Он обернулся, чтобы узнать, на кого пал выбор. Побледневшее лицо Вита стало ответом.

– Он поцелует! – Лютовид с такой яростью взглянул на кметя, чтобы тот сразу понял: ежели откажется, его ждет смерть.

– Не торопись, атаман. Мне не твое согласие нужно, а его.

В тишине было слышно, как Вит сглотнул, но мужественно ответил:

– Поцелую.

Панна вновь исчезла и появилась. На этот раз перед Витом. На лице воя отразились ужас и благоговение. Как по команде, Лютовид и остальные быстро отвернулись. Стараясь не вслушиваться во влажные звуки и протяжные женские стоны, Лютовид вглядывался в мрачное небо – не мелькнет ли на нем метла, сверкающая рунами.

– Что ж, поцелуй, достойный того, чтобы такой пан остался в живых. – Довольная дева оторвалась от Вита и прошла вперед. – Следуйте за мной, что бы ни увидели…

Следопыт выглядел потерянным и захмелевшим – наверное, понравилось целоваться. Лютовид лишь надеялся, что кметь успеет прийти в себя до встречи с ворожейками.

В тишине, нарушаемой лишь копошением насекомых, они двинулись за ряженой девицей. Ноги цеплялись за коряги, ветки оставляли на лице царапины, а черный туман имел соленый привкус слез. Они все шли и шли. Изо рта вырывались облачка пара, темного, как и клубы вокруг. Каждый шаг сопровождался тихим хрустом – пожухлую листву прокрывал пушистый иней. Чей-то шепот, а затем и смех заставил всех вздрогнуть. Кто-то споткнулся, и Лютовид едва устоял от сильного толчка. Он задел ногой узловатый, извивающийся подобно змее корень и на мгновение остановился. Испуганный вскрик и последовавшая за ним молитва Созидателю заставили вспорхнуть с ветки черного, как сажа, филина. Лютовид понял, что так напугало плотника: среди корней, оплетенная вьюном, застыла посиневшая человеческая рука. Она торчала прямо из земли, и света луны вполне хватало на то, чтобы разглядеть кровь и грязь под сломанными ногтями. Лютовид обернулся и сурово скомандовал:

– Мы идем вперед!

Мир Туманницы жесток и страшен. Но в нем одном сейчас было их спасение. Петляя средь деревьев, она вела их по невидимым тропам, даруя столь необходимый шанс для победы. Ее платье-паутина мелькнуло впереди и вдруг исчезло. Лютовид остановился, стараясь разглядеть панну. Неожиданно она вновь появилась рядом. Теперь на ее голове была не маска лошади, а белый череп животного.

– Вон хижина. – Она указала за спину, где скукожилась, прижимаясь к земле, старая лачуга. – А вон оттуда придут ведьмы. – Взмах руки в сторону непроходимых зарослей.

Пока она не ушла, Лютовид поспешил задать вопрос:

– Сколько их?

– Шестеро.

Значит, он был прав.

– Лихие ворожейки… Зло задумали… Погубить всех хотят… Черта призвать, плоть ему новую даровать… Ты уж постарайся, атаман… Я тебе при рождении много силы отмерила, сама колыбель твою качала, пока мать в беспамятстве билась. Не подведи меня… – Она неожиданно улыбнулась пугающей, но чарующей улыбкой. – И хоробра этого сбереги. Уж больно сладко он целуется. А теперь прячьтесь. Недолго мне властвовать осталось.

Панна ухмыльнулась и обратилась в туман да птичьи перья.

– Кто она? – Едва дышащий от страха Неккви следил за опускающимися на землю перьями.

Лютовид быстро подобрал несколько и спрятал за пазуху.

– Осень-Туманница. А теперь по местам!

Бран быстро вскарабкался на ель, слившись с зеленью игл. Вит схоронился в зарослях боярышника, а Хельн притаился за широким стволом. Лютовид призвал мертвых. Выйдя из тумана, они покорно остановились перед ним. Забрав у Неккви плащи, он отдал их четырем призракам и безмолвно приказал: «Не щадить никого». Облаченные в темные накидки, умертвия застыли перед хижиной. Лютовид толкнул Неккви к маленькому овражку:

– Сиди там и не высовывайся.

Небо начало светлеть, а черный туман рассеиваться. Еще было время для одного заговора, для ворожбы. Закрыв глаза, Лютовид быстро зашептал:

– Тень моя, отпускаю тебя на волю. Теперь ты хозяйка. Ступай вперед, ищи, смотри. Поведай мне о ворогах, о том, где схоронились, когда придут. Стань мне щитом, стань мне завесой. Мьин, хьядпа скугга.

Он облачился в последний плащ, надвинул капюшон на лицо и принялся ждать.

Они пришли оттуда, откуда указала Туманница. Две седых тощих ведьмы. Их ноги были босы и покрыты грязью, а кости так сильно выпирали, что, казалось, того и гляди прорвут кожу. Одна из них прилетала на площадь. Черупка не явилась. Искушение напасть сразу же было слишком велико. Стоя перед избой, он представлял, как прилаживает стрелу к тетиве Бран, как сжимает рукояти ножей Хельн. Но слишком рано… Нужно было выманить остальных.

– А вот и будущие покойнички… – Одна из ведьм – та, что обещала отрезать всем головы, – мерзко заржала, обнажив гнилые зубы. Синяки под глазами заняли пол-лица, и от того оно казалось не бледным, как у остальных, а серым.

Вторая ведьма вдруг начала озираться по сторонам:

– А где Ашоль? Он сам обещал их привести.

– Обделался со страху, видать, твой Ашоль. – Она снова захохотала и, гримасничая, подкралась к умертвиям. – Ну признавайтесь, кто из вас под Черта ляжет, красавицы, а? – От ее смеха неприятно шумело в ушах. – Или все хотите поплясать на нашем господине, развратницы? Перед ним ноги раздвинуть – это еще заслужить надо! Что молчите?! Думаете, такие невинные? Потаскухи!