А сегодня если хоть один человек заявится, уже радость. Все прилипли к телевизорам, до визга напуганные кивающим вирусом. Джонни сам до визга боялся и охотно сидел бы дома, но был вынужден нянчиться с папой.

Каждый раз, когда Джонни круто сворачивал направо с сорок шестой трассы к старой вывеске, его начинало мутить. Рано или поздно папу окончательно одолеет Альцгеймер, и Джонни унаследует одиннадцать акров никому не нужной земли, кафе, стилизованное под закусочную пятидесятых, новенький блестящий кинопроектор и склад замороженных хот-догов. И восьмипроцентный кредит на шестьдесят шесть тысяч долларов. Гарантией по кредиту выступает дом, где он прожил всю жизнь.

Джонни притормозил у окошка бара, поднимая клубы пыли. Захлопнул дверь «мустанга» и зашагал вдоль старых скамеек для пикников, расставленных под навесом невысокого здания, похожего на козырек у кепки.

– Не паркуйся там, – сказал папа, расставляя коробки со свежим попкорном у автомата. – Нельзя заслонять от клиентов бар. Так пишут в Интернете.

– Уберу, когда фильм начнется.

Папа уперся руками в бока.

– Половина закусок продается до начала сеанса.

Джонни хотел возразить, что половина закусок, которую они продают за вечер, стоит около двенадцати долларов, но прикусил язык. По крайней мере сейчас папа адекватен. Днем, когда Джонни его подвозил, он был уверен, что на дворе семьдесят шестой год, и размышлял, как украсить кинотеатр к двухсотлетию страны.

– Ты новости смотришь? – спросил Джонни. – Вирус уже в Уилкс-Барре. Около двух тысяч заболевших.

– Это свиной грипп? Или птичий?

Может, на самом деле папа не так уж радужно настроен?

– Нет, пап. Совсем новый вирус. Кивающий.

Папа искренне удивился, как будто впервые услышал это название.

– И много жертв?

– Трудно сказать. Вирус не убивает сразу, только парализует все тело.

Если бы от вируса сразу умирали, Джонни боялся бы меньше. При мысли, что ты полностью осознаешь происходящее, дышишь и даже способен есть, если дадут, но не можешь и пальцем шевельнуть… даже представлять подобное не хотелось.

– Помнишь, как мы тут смотрели «Космобольцев»? – спросил папа.

– Конечно, пап. – Ну, начинается… добро пожаловать в путешествие по закоулкам памяти.

Джонни устал. Ему до чертиков надоело тратить четыре вечера в неделю на ерунду. Мало того, что он дни напролет носится с больной поясницей по замызганному полу, выслушивая жалобы клиентов на их долбаные сэндвичи с рыбой. Так еще приходится ездить сюда после работы, чтобы отец жил в своем придуманном мире, предаваясь воспоминаниям о лучших временах, когда все обожали автомобильные кинотеатры. Тоже мне, предел мечтаний: смотреть фильм через немытое лобовое стекло, пока тебя заживо жрут москиты!

Папа гордо посмотрел на большой белый экран. В тот день, когда он позвал сюда Джонни и объявил об Альцгеймере – и о том, что он покупает этот заброшенный автокинотеатр, чтобы напоследок скрутить мирозданию жирную фигу – на месте экрана висели лохмотья, за которыми виднелся ржавеющий каркас. Зато сегодня он выглядел безупречно: ни пятнышка, ни прорехи.

– После закрытия на вывеске пустили бегущую строку: «Конец фильма. Спасибо, что провели с нами тридцать лет». – Папа покачал головой. – У меня сердце разрывалось при мысли, что твои дети никогда не посмотрят кино в машине.

– Тиффани увезла детей в Балтимор, когда они еще не доросли до кино, – с невольной горечью сказал Джонни. Больше всего ему хотелось вернуться домой, залезть под одеяло с пивом и смотреть порнуху, пока не сморит сон.

В ворота заехал фургон, набитый подростками. Джонни направился продавать билеты. Если очень повезет, детишки накурятся травки, и их пробьет на пожрать. Раз в сто лет пригодятся хот-доги.

Как обычно, по дороге домой в машине работало радио. После Спрингстина включили новости, но у Джонни не было настроения слушать очередные сводки об эпидемии, и он стал щелкать по каналам, пока не наткнулся на песню «Чарм Сити Девилс».

Их популярность в очередной раз напомнила ему о своей неудавшейся карьере рок-музыканта. Джонни с отвращением выключил радио.

Папа завороженно смотрел в окно, как будто уличные фонари были самым увлекательным зрелищем в мире.

Его давно пора было доставить домой, но рука не поднималась: папа ловил неземной кайф от кинотеатра. Зато для Джонни режим был убийственный: возвращаться в час ночи и в шесть продирать глаза по будильнику.

А еще папин бизнес неуклонно прогорал.

– Сколько мы сегодня собрали? Сорок с чем-то долларов? – спросил Джонни.

– Где-то так.

Папа даже не попытался придумать хоть какое-нибудь, пусть даже самое нереалистичное обоснование, почему два взрослых человека должны корячиться ради сорока трех долларов, минус коммунальные расходы, минус абонентская плата за фильм, минус налоги, минус бензин и минус выплаты по кредиту – пятьсот шестьдесят долларов в месяц.

– Если вся эта свистопляска с вирусом продолжится, люди вместо обычных кинотеатров будут ходить в автомобильные. Так меньше шансов заразиться.

– Вирус уже в Уилкс-Барре. Если свистопляска продолжится, никто никуда не будет ходить. – Джонни передернуло, как от удара током. – Послушай, папа! Мы с тобой молодцы. Но давай признаем, что у нас не вышло. Просто не срослось.

Даже если он уговорит папу продать кинотеатр, где найти покупателя? Особенно сейчас. Может, когда паника уляжется, он сможет выручить хотя бы три тысячи за акр и частично погасить кредит. На остальные выплаты уйдут все сбережения, а значит, новой мечте после карьеры рок-звезды – открыть собственный гриль-бар – не суждено сбыться.

Джонни затормозил у светофора на Эйкер-стрит, беззвучно умоляя папу понять своим затуманенным мозгом, что пора бросать эту дохлую затею.

– Помню, как я смотрел тут первый фильм. Назывался «Они». Ужастик про гигантских муравьев. Второй уже не помню. Тогда в попкорн добавляли настоящее сливочное масло.

Джонни хотелось завопить во все горло.

– Да, да. В старые добрые времена все было прекрасно.

На этот раз папа уловил иронию.

– Знаешь, почему я говорю, что раньше было лучше? Потому что это правда. Раньше в самом деле было лучше!

– Тут я не возражаю. Раньше у тебя была пенсия и медстраховка. А до этого – приличная зарплата. Сколько ты получал в последний год на заводе «Гудьир»? Пятьдесят пять? Это на семнадцать тысяч больше, чем я зарабатываю сейчас. – Джонни с размаху хлопнул ладонью по рулю и поморщился от боли. Ему, в свои сорок один без диплома, не светило стать даже менеджером в «Бургер-Кинг». – Желаете доплатить всего пятьдесят центов за большой бургер? Как я задолбался задавать этот вопрос, ты себе даже не представляешь!