– Буду помнить. Я тоже тебя люблю. – Они договорились увидеться через месяц. Не так уж и долго ждать. Он самый чудесный парень на свете, думала Мелани, провожая его. – До встречи.

– Конечно! – Он на прощание еще раз поцеловал ее и самым последним зашел в самолет. Она доковыляла до терминала и забралась в лимузин, который ждал ее у тротуара. Щиколотка отзывалась острой болью, едва она пробовала ступить на ногу, – гораздо сильнее, чем она призналась Тому.

В отеле она положила на припухлость пакет со льдом, но это мало чем помогло. Когда в полночь мать зашла к Мелани в комнату, она нашла ее лежащей на диване в гостиной. Дочь призналась, что не на шутку разболелась ушибленная лодыжка.

– У тебя завтра по плану поездка в Феникс, – предупредила мать. – Все билеты распроданы. Сделаем утром укол. Нельзя пропустить это шоу, Мел.

– Может быть, я буду выступать сидя, – поморщилась от боли Мелани, дотронувшись до ноги.

– А платье? Как оно будет выглядеть, если ты будешь сидеть? Смажется весь эффект – Джанет скривилась. Мелани тоже совсем не хотела пропускать выступление или что-либо портить в нем. Слухи о подобных вещах распространяются с невероятной скоростью, а публика, всем известно, капризна и не прощает просчетов.

Том позвонил ей перед тем как она легла спать в этот вечер. Она лежала и говорила ему, что с припухлостью уже лучше, поэтому волноваться ему нет причин. Он сказал, что дико скучает… Засыпая, она представляла, что он рядом… в кровати…

Утром припухлость усилилась, и Пэм отвезла Мелани в госпиталь. Главный врач приемного отделения, узнав певицу, сам проводил ее в смотровой кабинет. Он сказал, что ему не нравится, как выглядит травма, и посчитал, что надо сделать рентген, без которого обошлись в день ее первого обращения за врачебной помощью, сочтя ушиб не слишком серьезным – дескать, к утру отек опадет… И на этот раз врач не ошибся. На снимке просматривалась микротрещина, необходим гипс на четыре недели и максимальный покой – как можно меньше наступать на ногу.

– Ага. Отлично, – рассмеялась она и, двинув ступней, застонала. – Сегодня вечером у меня концерт в Фениксе, и я должна быть там при любых обстоятельствах. Люди заплатили свои деньги. И придут любоваться, как я буду соблюдать покой в гипсе на сцене… – усмехнулась она, ухитрившись найти в себе силы для иронических шуток.

– А если наденем ботинок? – не дрогнувшим голосом предложил врач. Он понимал эту милую девушку. Повидал он и артистов, и спортсменов, которые ждали от него немедленной помощи, и он их не подводил. Вот и сейчас он строго посмотрел на Мелани. – Я предлагаю это серьезно. А вы подумайте, как его обыграть, этот ботинок, – вы же актриса!

– С обувью на плоской подошве мои сценические костюмы будут смотреться ужасно…

– А с распухшей ногой, но в концертном платье вы будете выглядеть лучше? А что, если сесть в инвалидную коляску, будто вы сидите в карете? Принцесса на сцене… Но это, конечно, крайняя мера. Ботинок должен помочь. Просто надевайте обувь без каблуков, когда выступаете. И при ходьбе нужны костыли. Другого выхода нет. Голос-то остается… – Врач старался вовсю, ободряя свою пациентку, и она почувствовала себя обязанной соответствовать его настрою. В конце концов, это в ее интересах – и она должна проявить творчество, выкручиваясь из ситуации, если уж осталась жива, – вот чему надо радоваться! Сначала ей повезло в Сан-Франциско, а теперь с этой платформой – значит, она задолжала Всевышнему, и следует не капризничать, а изворачиваться. Ура. Она все поняла.

– Хорошо, попробуем ваш ботинок, – легко согласилась она. Ботинок, скорее сапог, был из черного блестящего эластичного материала, ногу он ей закрывал до колена. Надев его, она сразу почувствовала значительное облегчение. Пока Пэм оплачивала счет, она вышла из кабинета, прыгая на костылях и в ботинке.

– Выглядит забавно, – весело сказала Джанет, помогая Мелани усесться в авто. У них было еще достаточно времени, чтобы собрать вещи и всей командой отправиться в аэропорт, чтобы вылететь в Феникс. Мелани знала: с этого момента начнется кошмар. Их концертный тур начался…

В самолете она положила ногу в ботинке на подушку. Ребята из оркестра играли в «Веришь-не-веришь» и покер. Джанет присоединилась к ним. Она периодически посматривала на Мелани и пыталась сделать все, чтобы ей было удобно. Наконец Мелани приняла несколько болеутоляющих таблеток и уснула. Пэм разбудила ее в тот момент, когда они приземлились, и один из музыкантов оркестра на руках вынес ее из самолета по трапу. Она была сонной и немного бледной.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила ее Джанет.

– Все хорошо, мам, – заверила ее Мелани. Когда они зашли в свои номера, Пэм заказала для всех обед. Мелани в это время звонила Тому. – Мы на месте, – доложила она, стараясь говорить бодрым голосом. Она все еще была сонная от таблеток, но передвигаться в ботинке было неизмеримо легче. Но без костылей она почти не могла двигаться.

– Как твоя нога? – озабоченно спросил он.

– При мне. В Вегасе они надели на меня что-то вроде гибкого гипса. Теперь я выгляжу, как нечто среднее между Дарт Вейдером и Франкенштейном. Но ботинок этот определенно мне помогает. Но перед тем как выйти на сцену, я все же его сниму. – Даже с учетом ее разбавленных шутками описаний своих злоключений с ногой Том ужаснулся:

– Снимешь? И думаешь, это разумно?

– Все будет хорошо, не волнуйся! – Ее уверенный тон убедил Тома, и дальше они объяснялись друг другу в любви.

Но вечером она все же проявила разумность. Продумав наряд, в котором предстанет перед не ожидающей ничего подобного публикой, она выпрыгнула на сцену на костылях, допрыгала до высокого стула и положила костыли рядом. Последовал маленький душераздирающий спич певицы – она-де получила травму во время занятий сексом, – после которого зал взорвался аплодисментами от того, как она это все им рассказала, – и затем начался ее обычный концерт. Зато слушали его с еще большим восторгом и вдохновением, нежели если бы она вышла в концертном платье и традиционно в босоножках на каблуках. Сегодня на ней были короткие облегающие шорты, красные, чулки в сеточку, расшитый стразами красный бюстгальтер и аккуратные туфли на плоской подошве. Выглядела она сногсшибательно и несколько раз выходила на бис. Но все далось ей немалыми силами. Она смертельно устала и скорее хотела вернуться в номер, чтобы принять болеутоляющее. И уснула сразу, как только проглотила таблетку, даже не позвонив Тому, чтобы сказать, как прошло выступление. Он говорил ей, что собирается поехать с Нэнси в Лос-Анджелес где-то поужинать, поэтому в тот вечер тоже ей не позвонил.

В Фениксе они пробыли два дня, затем их ждал Даллас, затем Форт-Ворс. В каждом городе они дали по два концерта, один в Остине и еще один на стадионе Астродом в Хьюстоне. Она неукоснительно следовала советам врача и постоянно носила ботинок, снимая его лишь перед тем, как выйти на сцену. Ее новый сценический облик обсуждали в газетах – это стало своего рода соревнованием в остроумии критиков, но в целом неодобрительных суждений никто не высказал, все же травма есть травма, и все отдали должное находчивости звезды. А тем временем нога начала заживать понемногу. И вот наконец в Оклахома-Сити на их долю выпало два выходных, которые стали для них сущим раем. Они перелетали из одного города в другой, и она очень много и напряженно работала. Каждый раз, выходя на сцену, она стоически переносила боль – выступления с травмированной ногой стали для нее настоящим испытанием. Один человек из ее команды сломал руку, а у звукооператора сдвинулся позвоночный диск, когда он перетаскивал тяжелое оборудование. Но, что бы ни происходило, они знали, что шоу должно продолжаться. Жизнь во время гастролей трудно было назвать беспечной. Время тянулось бесконечно долго, график выступлений был плотный, а гостиничные номера нагоняли тоску. Там, где была возможность, они занимали номера люкс. Во многих городах выступали на стадионах. Это повторялось в каждом городе, и через какое-то время все места, куда они приезжали, начинали казаться им одинаковыми, и они забывали, где находятся…