Путешествие на поезде нельзя было назвать приятным и веселым, и, сбежав от банды школьников, которые болтались по вокзалу и выкрикивали оскорбления в адрес пассажиров, Сара и Ромашка целый час ехали молча, уставившись в темное окно вагона. Выйдя на станции, они пошли в сторону паба, руководствуясь указаниями промоутера.

Сердце Ромашки упало, когда она увидела, что в пабе нет специально отведенной площадки для выступления и ей придется выступать в общем зале, рядом с местными завсегдатаями, любителями поболтать с девушкой за стойкой бара. Даже Сара, ничего не знавшая о мире комедии и редко бывавшая на выступлениях подруги, потому что Билли нравилось больше болтаться по пабам или смотреть футбол, чем ходить с ней на шоу, могла видеть надвигающуюся катастрофу.

– Ничего, если я пойду в раздевалку и оставлю тебя здесь на некоторое время? – спросила Ромашка.

– Без проблем. Со мной все будет в порядке, – уверила Сара. – Я встану поближе и буду тебя поддерживать, как могу. Не беспокойся, все будет хорошо.

– Надеюсь, – сказала Ромашка, жалея, что с ними нет Марты, которая могла бы придать ей уверенности да и за словом в карман не лезла.

Ромашка прошла в маленькую гримерку, где только два складных стула и треснутое зеркало на столе напоминали о шоу-бизнесе.

В комнате сидел Мэл Фогарти, конферансье, местный мужик, работавший на скотобойне, чья грозная жена Глэдис не разрешала ему часто ходить на комедийные шоу, отчасти потому, что «это куча, говна вонючего», а отчасти потому, что боялась, что он бросит работу и будет зарабатывать гроши, оставив семью на пособии. Однако сегодня ночью она сама санкционировала его на это выступление, потому что паб находился рядом с домом, и на самом деле втайне радовалась семидесяти фунтам, которые приносил после выступлений Мэл, и с гордостью рассказывала на работе, что ее муж работает артистом комедийного жанра.

Из Лондона приехали еще два комика. Одного звали Придурок Терри, а второго – Джейк Ашкенази. Оба выступали в абсолютно противоположных образах. Терри Придурок, например, заикался и много падал, а Джейк Ашкенази выступал с умной политической сатирой, которую, как он опасался, вряд ли смогут по достоинству оценить добрые бюргеры Мэйдстоуна. К сожалению, его сатиру не понимали вообще никакие бюргеры, за исключением одного случая, когда политические активисты несли его на руках, писая кипятком после его двадцатиминутного выступления на тему недавних проблем на Среднем Востоке.

Ромашка неоднократно встречалась с Придурком Терри, чье настоящее имя было Джо Иванс, при разных обстоятельствах, и считала его хорошим и веселым парнем, в отличие от Джейка, державшегося отстраненно и высокомерно. Эта черта была свойственна многим комикам с левацкими взглядами, не слишком сочетаясь с социалистическими идеями равенства и братства При этом Джейк шикарно одевался, чурался коллег и жил в Северном Лондоне. Забавно было видеть его в обществе такого работяги, как Мэл. У них не было ничего общего, и им не о чем было разговаривать, что очень смущало Джейка Придурок Терри, наоборот, чувствовал себя прекрасно и без умолку болтал. Он поинтересовался, как у Ромашки идут дела

– Неплохо, – ответила она, держась за живот, не дававший ей покоя. – Завтра я впервые выступаю в Комедийной Лавке, и все бы хорошо, но этот гад насмешник специально приходит на мои выступления и все портит.

– Он что, тебя преследует? – спросил Джейк.

– Я бы так не сказала, но, как мне кажется он появлялся слишком часто, – ответила Ромашка.

– Странно, что Чарли сегодня не с тобой – заметил Терри. – Уж он-то мог бы за тебя постоять.

– Он в каталажке. Свинтили на демонстрации, – объяснила Ромашка.

Джейк Ашкенази оживился:

– Неужели какого-нибудь фашиста ударил?

– Нет, просто курил траву. Думаю, его выпустят к утру, – ответила Ромашка.

– Ого. Так он был на сегодняшней демонстрации? – спросил Джейк.

– Да. Я тоже там была, – сказала Ромашка.

– Офигенно было, да? Мы показали этим свиньям, где раки зимуют. Я тоже на них наехал, – похвастался Джейк.

– Ты ударил копа? – спросил Мэл.

– Не совсем, – смутился Джейк, – я на них кричал, и все такое.

– Тебе повезло, что ты не ударил полицейского, – сказал Мэл. – Потому что тогда я бы тебе врезал.

Джейк вздрогнул и уставился в пол. Мэл, поймав взгляд Ромашки, подмигнул ей. В дверях показалась голова хозяина.

– Кажется, мы готовы, – сообщила голова – Народ уже начал беспокоиться.

– Без проблем, – ответил Мэл.

Было решено, что Джейк пойдет первым, Ромашка второй и Терри последним, чтобы правильно сбалансировать шоу. Ромашке хотелось пойти первой, чтобы все побыстрее закончилось и она могла бы поехать домой, на тот случай, если Чарли выпустят пораньше.

Джейк вышел в зал, и сердце ушло в пятки, когда он увидел целую когорту работяг, заскочивших после работы пропустить пинту-другую пивка и послушать под это дело соленых шуточек на тему секса с приправой из расистских выпадов. Джейк Ашкенази был явно не тем, чего они ожидали.

– Здравствуйте, братья, – начал Джейк.

– Какой я тебе брат, мудила, – сказал один из красномордых работяг. – На хер мне брат, который разговаривает так, словно родился с серебряной ложкой в хавальнике. Собираешься рассказать нам о наших проблемах и как ты мог бы их решить?

Именно это Джейк и планировал сделать. Он не знал, стоит ли ему продолжать, и отчаянно хотел вспомнить пару пошлых шуточек, чтобы разрядить обстановку.

Ничего на ум так и не пришло, и после короткой борьбы с самим собой он решил, что отныне будет выступать только в арт-центрах для среднего класса. Интеллигенции нравилось, когда ее называли рабочим классом, и никто из интеллигентов не назовет тебя мудилой.

Джейк быстренько ретировался обратно в гримерку. Один-ноль в пользу красномордых работяг. Они не доставали Мэла Фогарти, потому что он им нравился и был одним из них. Другое дело – эти богатенькие маменькины сынки из Лондона.

Сара смущенно наблюдала за происходящим, и ей было жалко Джейка, потому что он был симпатичным. Хотя ей также пришелся по душе и Мал Фогарти, напоминавший мужиков ее матери, которых она помнила с детства Единственным неприятным воспоминанием была сама мать, – злобная и недружелюбная к мужчинам, которые любили ее за красоту и острый язычок, последнее, увы, не передалось Саре по наследству.

Она сидела и думала о том, какая, в сущности, стерва ее мамаша, когда кто-то тронул ее за плечо:

– Давненько не виделись, Сез. Как поживаешь, девочка? – за вопросом последовал визгливый смех, который ассоциировался у Сары только с одним человеком.

– Рада тебя видеть, мама, – сказала Сара, боясь ошибиться.