В тот вечер Роудс встретился лицом к лицу с Пэт Никсон в цепочке встречающих на званом вечере на Капитолийском холме.

— Как дела, миссис Никсон? — спросил он.

Когда фотограф попросил их улыбнуться для снимка, она сказала, поджав губы:

— О, да. Давайте улыбаться, будто мы любим друг друга.

— Миссис Никсон, — ответил Роудс, — все не так, как вы это услышали.

— Да, — холодно отрезала она, — это то, что у всех на устах.

Весной и летом 1974 года, перед отставкой своего мужа, она провела большую часть времени в своей светло-желтой спальне на втором этаже резиденции, став пленницей Белого дома. Она по-прежнему отвечала на столько писем, сколько могла, созерцая великолепный вид на Национальную аллею. Она также читала книги о дружбе и любви, а около одиннадцати часов заказывала кофе и салат или суп от шеф-повара, которые подавали в час дня. Часто кофе был единственным, к чему она прикасалась на подносе. Напряжение нарастало, и дворецкие торопились подать обед Никсонов, потому что, когда они садились, в Семейной столовой царило полное молчание, из-за которого пять минут казались часом. Временами президент тщетно пытался разрядить обстановку. Однажды утром он взглянул на жену и сказал: «Ну надо же, какой прекрасный костюм на тебе, Пэт, ты выглядишь прекрасно. Он мне нравится». Она ответила немного резко: «О, Дик, у меня этот костюм уже много лет. Ты видел его раньше. Тебе известно, он не новый».

В День святого Валентина в 1974 году, за шесть месяцев до отставки президента, Никсоны совершили редкий выход, чтобы поужинать в ресторане сети «Trader Vic’s», расположенном недалеко от Белого дома. Корреспондент информационного агентства United Press International Хелен Томас и репортер сети телевизионного вещания CBS Лесли Сталь узнали, что чета там будет, и заказали столик поблизости. Никсоны привели с собой лучшего друга президента, Бебе Рибозо. После ужина они встали, чтобы уйти, но Томас и Сталь попытались опередить их и задать вопросы. Две женщины-репортера подумали, что добудут сенсационный материал, но как только Никсоны вышли на улицу, к их лицам потянулись микрофоны и камеры репортеров, которые ловили удачу у входа в ресторан. Сталь и Томас оттеснили; все хотели спросить президента об Уотергейте. Когда Томас взглянула влево, она увидела, что кто-то остался позади: это была Пэт Никсон. «Как дела?» — спросила Томас. «Хелен, — сказала первая леди, и ее глаза наполнились слезами, — можешь ли ты поверить, что со всеми неприятностями, которые были у Дика, всем давлением, которое он испытывал, он сделал это для меня?» Томас потеряла дар речи: она подумала, что президент был должен своей верной жене гораздо больше, чем ужин в ресторане.

В начале августа президент Никсон сообщил семье о своем решении уйти в отставку, и они давили на него, чтобы он передумал. Но даже близкие осознавали ту глубокую яму, в какой он оказался, когда опубликовали стенограмму, названную «палевом», или «дымящимся ружьем»; запись разоблачала встречу президента с Хэлдеманом 23 июня 1972 года и доказывала его виновность в сокрытии проникновения в комплекс «Уотергейт». «Это стало последним ударом, последним гвоздем в гроб, — сказал Никсон бывшему помощнику Фрэнку Ганнону в видеозаписи 1983 года. — Хотя нет никакой надобности в еще одном гвозде, если вы уже в гробу». Седьмого августа делегация Конгресса во главе с республиканским сенатором Барри Голдуотером сказала президенту, что он не пройдет голосование по импичменту. В ту ночь Никсон решил, что ему в конце концов придется уйти в отставку. Пэт начала собирать вещи и трудилась большую часть ночи; в любом случае не было смысла пытаться заснуть. Она пройдет вместе с ним через это испытание. «Порой бывает так, — размышлял президент, — что вам не нужно заявлять публично или даже конфиденциально. Невысказанное сильнее слов».

= В начале августа президент Никсон сообщил семье о своем решении уйти в отставку, и они давили на него, чтобы он передумал.

Они покинули Белый дом 9 августа 1974 года и провели месяцы в добровольной ссылке в своем доме в Сан-Клементе, штат Калифорния. Когда бывший президент находился в больнице из-за сгустка крови в легком, Пэт приносила ему гамбургеры из «Макдоналдса». Они укрывались вдвоем и смотрели в повторе телешоу «Бонанза», на которое у них никогда не было времени раньше. В их жизни многое изменилось. Вертолетная площадка рядом с их домом превратилась в импровизированную волейбольную площадку, а небольшое поле для гольфа начали захватывать сорняки. Они привыкли находиться в окружении помощников, которые выполняли роль буфера, и впервые со времени их первой политической кампании 1946 года действительно были наедине друг с другом. По словам Джули, она и ее сестра Триша видели, что «они оба выжили, потому что, когда мой отец чувствовал себя побежденным, наша мать поддерживала его, а когда она теряла присутствие духа, он утешал ее. Мы никогда не видели, чтобы они уступали отчаянию в одно и то же время». Никсон советовал своей жене больше есть за ужином — «попробовать вкусный патиссон из сада», — а она оставляла гардению на его подушке.

Бетти Форд испытывала изнурительную боль из-за защемления нерва, когда однажды она наткнулась на стул в семейной комнате отдыха в их доме в Александрии, штат Вирджиния. Она также страдала от артрита. Ее пристрастие к болеутоляющим средствам началось в 1964 году, когда ей назначили лекарство для снятия спазма в шее. И эти рецепты множились, поскольку доктор давал ей таблетки для всего: от боли, состояния тревожности, чтобы помочь восстановить нормальный сон. Она принимала по двадцать таблеток в день и часто смешивала их с алкоголем — потенциально смертельное сочетание, от которого она стала зависеть, при этом воспитывала своих четверых детей в их загородном доме. Это была зависимость, однако ее муж не мог принять этот факт.

Некоторые сотрудницы из Восточного крыла заметили серьезную проблему первой леди. Одна из ее помощниц в Восточном крыле вместе с медсестрой, которая приехала с Бетти, обратились к врачу Белого дома, доктору Уильяму Лукашу, и сказали ему, что они обеспокоены семью или восемью флаконами таблеток, включая обезболивающие средства, которые первая леди привезла с собой. «Мы считаем, что миссис Форд принимает слишком много лекарств», — сказали они. Он посмотрел на них: «Какую медицинскую школу вы окончили?»

Как и многие женщины ее поколения, Бетти изо всех сил пыталась стать идеальной домохозяйкой. Она ощущала бремя ответственности за воспитание детей, с которыми жила в загородном доме, а также стремилась соблюдать приличия перед своим мужем, его коллегами и их друзьями. Однако в приватной обстановке, как вспоминала Сьюзен Форд, ее мать ломалась под тяжестью всего этого и давала волю эмоциям в спальне Фордов. Сьюзен было восемь лет, когда ее отец-конгрессмен находился на президентской яхте «Секвойя» с президентом Джонсоном. Она увидела свою мать рыдающей в одиночестве. Она побежала за своей няней, Кларой, которая позвонила Форду и сообщила, что ему необходимо вернуться домой. Клара сказала детям: «Ваша мать очень больна, и ей нужно обратиться к психиатру». По воспоминаниям Сьюзен Форд, она не могла переварить это в столь юном возрасте. «Я не знала, что мне делать и к кому пойти. Я боялась, что мать может сорваться и мои друзья станут свидетелями ее состояния».