= Поддерживать связь с народом и желание отойти от имперских претензий президентства Никсона — было их общим желанием.

Джимми и Розалин игнорировали проблемы безопасности и нарушили традицию, когда решили пройтись со своей дочерью Эми по Пенсильвания-авеню после церемонии инаугурации. Поддерживать связь с народом и желание отойти от имперских претензий президентства Никсона — было их общим желанием. В 1977 году Розалин была одета на инаугурационных балах в тот же ансамбль — вышитое золотом пальто без рукавов поверх голубого шифонового платья, — который она надевала на инаугурацию своего мужа в качестве губернатора в 1971 году. Двое из сыновей Картера и члены семьи, мать Джимми Картера и его брат Билли, периодически гостили в резиденции. Розалин приходилось бороться с эксцентричной и сильно пьющей свекровью, которая платила дворецким, чтобы те сходили на Коннектикут-авеню купить ей бутылку виски «Jack Daniel’s» в винном магазине, потому что ее сын пристально следит за ней. (Помощник вспоминает ее слова: «Хорошо, теперь, когда Джимми ушел, вы не хотите выпить?») Младший брат президента, Билли, оказался замешан в нескольких скандалах, в то время как его старший брат, президент, пристрастился к пиву. «Я не знал, что он пьет, пока не увидел его трезвым», — сказал один из друзей семьи Картеров.

Жена Джимми Картера во многом содействовала модернизации офиса первой леди. Будучи молодой девушкой, Розалин наблюдала, какой огромной силой и влиянием обладает Элеонора Рузвельт. Розалин первой среди жен президентов использовала свой кабинет в Восточном крыле, и она впервые наняла руководителя своего аппарата, чья официальная зарплата и звание приравнивались к статусу руководителя аппарата президента. Под ее управлением количество штатных должностей с полной занятостью в Восточном крыле выросло почти на 20 процентов. Для того чтобы иметь возможность каждый день эффективно работать и не отвлекаться на туристов, посещавших Белый дом с восьми утра до полудня, Розалин пользовалась тайным проходом через подвал особняка. Она проходила через большие прачечные, слесарную мастерскую и бомбоубежище и поднималась по лестнице, которая вела прямо в ее офисы в Восточном крыле. Паровые трубы, проходящие под потолком подвала, делали этот маршрут особенно приятным в холодные дни. «С учетом программы энергосбережения, утвержденной Джимми, это было единственное действительно теплое место в Белом доме», — пошутила она.

Каждую среду в Овальном кабинете проходил официальный обед четы — весьма необычная практика, которая была отголоском традиции еженедельных обедов президента и вице-президента. Ритуал возник из-за того, что у Розалин накопились неотложные вопросы, требующие обсуждения, включая личные финансы и воспитание их детей, а также вопросы политики, которые ее глубоко волновали. Когда президент выходил из лифта на втором этаже поздно вечером, он опасался встретиться с ней, поскольку знал, что ему придется выдержать град вопросов и предложений. И тогда он предложил проводить еженедельный совместный обед. Розалин начала организовывать свои мысли и складывать важные замечания в коричневую кожаную папку, которую она приносила с собой каждую неделю. К тому времени, когда наступала среда, папка была полностью набита. Иногда Розалин касалась кадровых вопросов — она интенсивно лоббировала увольнение Джо Калифано, министра здравоохранения, образования и социального обеспечения. «Мои доводы были сугубо политическими, — сказала она. — Я чувствовала, что Джимми может найти такого человека, кто будет делать эту работу так же хорошо, но при этом сохранять сдержанность». Она была в большей мере политически ангажирована, чем ее муж, и часто спорила с ним по ключевым вопросам. Например, предлагала отложить определенные решения и выступить с важными заявлениями до его переизбрания на новый срок, включая вопросы мирного соглашения по Ближнему Востоку и сокращения федерального бюджета, которые могли бы повлиять на электорат демократов в штате Нью-Йорк за неделю до начала первичных выборов в этом штате. «Разве нельзя подождать неделю?» — упорствовала она. У него имелся запасной вариант на ее просьбы, который только подливал масла в огонь, потому что ответ звучал напыщенно: «Я никогда не сделаю ничего, что может причинить вред моей стране».

Джерри Рафшун, один из трех главных советников президента, обращался за помощью к Розалин, если не удавалось убедить в чем-то президента. По его словам, консультант по опросу общественного мнения Пэт Кэдделл действовал так же. Если Кэдделл был обеспокоен тем, что «проталкивали» Рафшун и другие помощники, он говорил Розалин: «Эти ребята дали маху; они мои друзья, но они ошибаются». Рафшун рассказывал: «Тогда она давала нагоняй Джимми, и он устраивал его нам». Иногда Кэдделл обедал вместе с Картерами. По словам Рафшуна, он всегда мог догадаться об этом на следующий день, когда президент входил в Овальный кабинет с налитыми кровью глазами, потому что первая леди пыталась отстоять точку зрения Кэдделла. «Она имела его всю ночь», — шутили он и руководитель аппарата президента Гамильтон Джордан.

= Во время кампании 1976 года пресса назвала Розалин «стальной магнолией», поскольку под маской южной женственности она скрывала острый ум.

Во время кампании 1976 года пресса назвала Розалин «стальной магнолией», поскольку под маской южной женственности она скрывала острый ум. (Она не возражала против прозвища и сказала: «Сталь — жесткая, а магнолия — южная»). Она была активной первой леди. В течение первых четырнадцати месяцев Розалин посетила восемнадцать стран и двадцать семь городов США, выступила с пятнадцатью основными речами и провела двадцать две пресс-конференции, согласно данным вечерней газеты Washington Star. Она была востребована и явно получала удовольствие от этого. Розалин пришла в восторг, когда президент попросил ее совершить путешествие в двенадцать тысяч миль, чтобы посетить семь стран Латинской Америки, где ей отводилась роль пропагандиста среди лидеров стран по вопросам прав человека и нераспространения ядерного оружия. Она встретилась с премьер-министром Израиля Менахемом Бегином и президентом Египта Анваром Садатом в Кемп-Дэвиде, в ходе большого 30-дневного саммита, проходившего в уединенной загородной резиденции президента США площадью 134 акра в парке горы Катоктин в Мэриленде, где они достигли исторического предварительного соглашения в сентябре 1978 года. «Я был там почти все время и видел, насколько глубоко она вовлечена в этот процесс», — сказал Уолтер Мондейл, вице-президент США при Картере. В автобиографии Розалин напишет о «наших переживаниях» по поводу Садата и Бегина: «Мы обнаружили, что эти двое мужчин очень разные». Розалин была доверенным лицом своего мужа, она обладала проницательностью и умела видеть то, которые не видел президент. «Он не замечает, когда люди лгут ему или целуют его задницу, а она замечает», — сказал Рафшун.

Во время саммита Розалин сделала почти две сотни печатных страниц заметок. Если она не могла присутствовать на встречах, едва президент входил в дверь, она тотчас спрашивала: «Что произошло?» Она познала взлеты и падения, фальстарты и вынужденные остановки во время исторической серии встреч. И изучила своего мужа как никто другой. В своих заметках первая леди отмечает: «Когда Джимми размышляет, он успокаивается; у него на виске есть вена, и я вижу, как она пульсирует. Сегодня вечером она билась, и ни один из нас не мог нормально поесть на заходе солнца в третий день пребывания». (Розалин помогла смягчить трудности на пути переговоров. Она принимала Садата и его жену Джихан во время визита в Кемп-Дэвид в феврале 1978 года, за семь месяцев до начала саммита. Картеры и Садаты катались на снегоходах по территории прекрасной президентской резиденции, и Розалин позаботилась о том, чтобы всегда был наготове горячий мятный чай, любимый напиток Садата.) Один из лучших дней президентства Джимми Картера — понедельник, 18 сентября 1978 года. Садат и Бегин наблюдали происходящее с балкона, в то время как Картер кратко информировал собравшихся на совместное заседание палат Конгресса об успехе саммита, и его выступление прерывалось овациями двадцать пять раз. Розалин, в красивом синем блейзере и юбке в тон, сидела между двумя лидерами. Мало кто знал о ее вкладе в успех переговоров. Она была свидетелем всех перипетий саммита.