Боль от предательства Джека была настолько сильной, что я чувствовала ее всем своим нутром. Как оно разъедает все хорошее, чистое и счастливое в сегодняшнем дне.

Я думала о том, как много я ему показала. Открылась. Сколько я ему дала. Не только несколько поцелуев в темноте. Часть меня раскрылась в какой-то момент сегодня. Показала столько маленьких и больших чувств.

Ради которых я рискнула своей карьерой, выступив в караоке. Триумф и ясность, которые я чувствовала, теперь полностью исчезли. Что я наделала? Что я натворила из-за какого-то недоумка? Парня, которого я не знала.

События дня пронеслись передо мной, показавшись в ином ракурсе. Всё, чем я наслаждалась и что испытала, было препарировано и проанализировано незнакомцем с камерой. Потому что вот кем стал для меня теперь Джек.

Улицы становились всё тише и пустели по мере того, как я удалялась от баров. Фонари вдоль крутых улиц горели желтым, и их свет рассеивался в тумане, который накатывал с гавани.

Я не стану плакать. Я не стану девушкой, которая плачет на улице посреди ночи.

Найди меня.

Даже ненавидя его, я хотела его увидеть.

Я шла, не зная, как, черт возьми, вернуться в свой отель. Как он вообще назывался?

Затем я вспомнила, кто я.

Дай себя обнаружить. И Рен тебя найдет.

Я сделала еще несколько судорожных вздохов и расправила плечи, чувствуя, как знакомый и отработанный самоконтроль вытягивает меня к небу, словно струна, натянутая от моей макушки.

Я никогда не плакала. Так много слез было не пролито, когда я скучала по своей семье. По дому. Когда я уставала настолько, что готова была убить, лишь бы поспать лишний час. Я не плакала тогда, не буду и сейчас.

Я знала, что должна делать. Как из этого выбраться.

Мимо меня шла группа людей, и я пристально посмотрела на них так, что одна из них, белая брюнетка в оливковом комбинезоне, нахмурилась в ответ.

– На что уставилась?

Американский акцент. Черт.

Я двинулась дальше, сняв толстовку и взбив волосы. Пошла обратно к бару, где было больше народа, сбежала вниз по крутой лестнице, немного слишком быстро. Отвернулась от парочки, целующейся у фонарного столба. Я содрогнулась от этой романтичной сцены.

Когда я дошла до главной дороги, кишащей подростками, идущими на ночные вечеринки, я остановилась и глубоко вздохнула, готовая показать, кто я такая, толпе людей. Но прежде чем я успела сделать это, что-то потерлось о ногу.

Я опустила взгляд и увидела черно-белую кошку.

Она уставилась на меня зелеными глазами, и я узнала короткий хвост.

– Эй, привет, приятель, ты меня узнал?

Прошло так много времени с тех пор, как я видела его у магазина Лины. Я присела на корточки и погладила кота, запустив в нем урчащий мотор. Кот тут же плюхнулся на спину, поджав лапы, и уставился на что-то за моим плечом. Я коснулась его пушистого меха.

– Лаки.

Этот низкий тихий голос разнесся в ночном воздухе – тяжелый и радостный одновременно. Я подняла взгляд и увидела его.

Руки в карманах. Волосы растрепаны, но все равно отчего-то великолепны. Эта дурацкая футболка с «Маленькими женщинами» сидела на нем возмутительно хорошо.

Джек выглядел несчастным, испытывающим облегчение и миллион других эмоций.

Кот вскочил на лапы, едва я встала, и поскакал прочь. Я уставилась ему вслед, не желая смотреть на Джека.

– Ты в порядке?

Слова прозвучали словно пощечина. Ему было плевать на меня. Как смел он говорить столь заботливым тоном?

– Нет, я не в порядке, – мне ненавистна была дрожь в собственном голосе. Это были не нервы, это была ярость. – Не смей приближаться даже на шаг.

На мгновение повисло молчание.

– Ладно. Не буду. Лаки. Прости.

Он знал порядок действий. Спросить меня, как я. Извиниться. Он был хорош, этот Джек. Так хорош в общении с людьми. Я наблюдала сегодня, как он ко всем находил подход, не так ли?

После нескольких ровных вдохов я посмотрела на него. Глаза у него были широко распахнуты, губы беспокойно сжаты. Черт. Несмотря ни на что, я хотела достучаться до него.

– Ты использовал меня, – выдавила я.

Сожаление придавило его, плечи опустились.

– Это было нечто иное.

– Заткнись, – я прошептала это. – Прекрати мне лгать. Я так устала от этого.

– Я лгал кое о чем. Не обо всем. Ты должна понимать это, – хриплый, умоляющий тон не успокоил меня. Все его слова могли оказаться ложью, и это ранило. Так сильно.

Я, наконец, заплакала. Слезы бесконтрольно потекли по лицу. Джек, и все фонари, и люди вокруг стали размытыми.

Он очутился рядом, я не успела его остановить.

– Лаки, прошу. Прости.

Его рука потянулась коснуться моего лица, и я отшатнулась. Когда я вытерла слезы и посмотрела на него, я едва не задохнулась.

Как смел он выглядеть уязвленным.

– Ты точно такой же, как все остальные, – выплюнула я. – Используешь меня. Мне не нужно было идти с тобой. Это была огромная ошибка, ты манипулировал мной с первой секунды, едва мы встретились. А теперь вся моя карьера может рухнуть из-за тебя.

– Что? – он покачал головой. – Я знаю, я облажался… но это ты приняла решение выйти из номера. Ты не можешь осуждать меня за то, что ты несчастна.

Я вздрогнула.

– Прошу прощения? Я несчастна только из-за тебя.

И тут все в нем изменилось. Он напрягся, нахмурив брови.

– Лаки. Ты должна знать, что очень несчастна. Ты ненавидишь свою жизнь.

– Я не ненавижу свою жизнь! – воскликнула я. – Вот, ты преувеличиваешь всё, чтобы оно соответствовало твоей истории. Это – тот ракурс, к которому ты стремился? Несчастная звезда K-Pop? Как скучно. Как тривиально, – яд сочился из меня, и я не могла остановить это.

Его губы сжались в ровную прямую линию, и ему потребовалась секунда, а потом он снова заговорил.

– Это правда. Где-то на этом пути ты возненавидела ее. Но ты можешь изменить это, делать все на своих условиях. Ты звезда. У тебя есть власть. То, как ты пела в караоке…

– О боже, ты наивен, – выпалила я. – Нельзя изменить ничего в этой индустрии. Понял, Джек? – я произнесла его имя с самым отвратительным американским акцентом, на который была способна. Превращая энергичное мальчишеское имя во что-то, достойное насмешки.

– Ты слишком напугана, чтобы что-то менять! – он поднял голос. Несколько человек оглянулись на нас.

Я отступила от него.

– Ты меня не знаешь. Совсем. И, очевидно, я не знаю тебя. Говоришь, «напугана». Это ты слишком напуган, чтобы попробовать