Тамара лично доставила нарушителей пред очи младшего надзирателя Дреера. Чижов с подельниками были напуганы и на все согласны. Остаток недели прошел в спокойствии и благодати. Под занавес таки съездили на автобусе в Кронштадт, арендовали катер и поплавали по фортам.

Новый куратор вела себя сдержанно и незаметно. Тем не менее Дмитрий как-то проникся к ней симпатией. Он узнал, что муж Тамары – бывший Темный маг высокого ранга, некогда глава одесского Дневного Дозора, а ныне верховный Инквизитор всего Черноморского побережья. Потому видятся они довольно редко. Тамара не говорила, что заставило их обоих перейти в Инквизицию. Но Дреер научился неплохо видеть сквозь Сумрак знаки Карающего Огня и потому не спрашивал[6].

Также, не вдаваясь в подробности, он понял, что Тамара не была в курсе плана Александра по возрождению книги.

– …Не возражаете, герр Инквизитор? – в тамбур зашел Фрилинг, доставая трубку.

Дмитрий помотал головой, однако стоять с эскулапом отказался.

Чижов, Щукин и Федотов сидели отдельно. Под бдительным взглядом надзирателя они съеживались, а в ауре появлялись оттенки стыда.

Митя Карасев играл на своем неизменном ноутбуке.

Клюшкин, Алексеенко и Саркисян тоже разместились отдельно и толковали о планах Карена на лето.

Анна лежала на боковой полке и читала.

«Как настроение, боец?» – спросил надзиратель беззвучно.

«Нормально», – отозвалась Анна, не поднимая глаз от книги.

Можно было и не смотреть ауру, чтобы ощутить: девочка переживает. Потому и не сидит рядом с друзьями. Она даже прощения у них попросить не может, иначе придется выложить, за что.

Каково это, держать в руках лекарство и уничтожить его, чтобы кто-то не использовал как яд?

Сволочь ты все-таки, Инквизитор. Даром что не Великий. Очень невеликий.

«Ты все правильно сделала».

«Вы уже говорили. Я понимаю».

«Они тоже поняли бы. Важно, кто ты есть, а не кем мог бы стать. Даже если у тебя шкура. Я ведь теперь тоже Серый…»

«А вы хотели бы опять быть просто Светлым?»

Дмитрий задумался, не озаботившись тем, закрыты сейчас его мысли от Анны или нет. Школы ему не хватало. То есть не самой школы, а времени в классе. Раньше иногда казалось, что он и живет-то лишь во время уроков. Даже вся эта магия, Сумрак и прочее – только лазейка для того, чтобы заниматься любимым делом. Заниматься и не искать подработки, не грузить себя репетиторством, не считать копейки. Так вышло, что лично ему, словеснику Дрееру, чтобы найти обычное человеческое дело по душе и признаться себе в этом, понадобилось перестать быть человеком. Понадобилось волшебство.

Но после всего, что он увидел и узнал в Праге… После того, что было здесь… Нет, Серым быть не то чтобы лучше. Просто теперь и Светлое, и Темное кажутся не более чем оттенками розового.

Только дать этот урок Анне он не может. Куда проще заставить ее саму сжечь «Фуаран».

«Нет, – сказал Дмитрий. – Мне кажется, я им никогда и не был. Наверное, я такой же экзот, как ты. Бывают Иные, которые не могут определиться. Я вроде бы определился, а толку-то? Просто я не хотел быть Темным, а сразу в Инквизиторы никто не предлагает».

«Вы Светлый, – ответила Анна, все так же делая вид, что смотрит в книгу. – Карен говорил, что Темные не против Светлых. Они просто сами за себя. А вы не против Темных. Вы за всех».

«Инквизиция как раз за всех».

«Инквизиция ни за кого. Это большая разница».

«Не спорь со старшим по званию, боец. Хоть ты и джинн, но в бутылку лучше не лезь».

«Всегда взрослые так! Если с ними не согласен, то сразу давят тем, что взрослые».

«У нас есть одно преимущество».

«Ага, власть!»

«А вот и не угадала! Просто мы на вашем месте уже были, а вы на нашем – еще нет. На двух ногах ходить, знаешь ли, не так весело, как прыгать на одной, зато устойчивее. Ладно, это все философия. А философия у вас по программе только в последнем классе. Так что отдыхай».

«Мы целую неделю отдыхали».

«Тогда сделай доброе дело. Слезь с полки, пойди к Карасеву и отвлеки его от игрушки. Еще лучше – зарази его чтением. Слабо?»

«Я попробую».

«Вот и отлично»

Дмитрий прошел дальше.

Надежда Храмцова о чем-то разговаривала с Дашей Черновой. Через перегородку опять затевались магические карты. Зачарованная проводница разносила чай.

В кармане зажужжало. Еще только опуская руку за телефоном, Дмитрий уже знал, что звонит Лихо. Вытаскивая трубку, он вышел к туалету и плотно закрыл за собой дверь отсека, сразу же устанавливая защитный полог.

– Все в порядке, курсант? – осведомился Лихарев.

– Так точно.

– Линии какие-то… странные. Проверь там все еще раз. На вагон Сферу Отрицания натяни.

– Уже натянул. С Надеждой вместе, у нее лучше выходит.

– Ресурс поднакопи. Разрешаю пройтись по вагонам и собрать сны.

– Понял.

– Ничего больше не хочешь мне сообщить?

– Никак нет, Виктор Палыч. Хотя… – Дмитрий прислушался к себе, стараясь уловить тепло печати Карающего Огня. Но ничего, естественно, не почувствовал. Знаку полагалось дремать до скончания времен. – Я теперь знаю, кто самый Великий Инквизитор.

– И кто же?

Дмитрий посмотрел сквозь прозрачную дверь, отвернулся и выдохнул в трубку:

– Чак Норрис.

Наверное, около каждой теперешней школы есть спортивная площадка. Пожалуй, кроме наспех переделанных из других зданий, красивых или даже исторических, но все же изначально предназначенных не для детей. Во дворе же прочих непременно отыщутся турник, брусья и шведская стенка. У особо везучих в распоряжении целые стадионы.

Однако днем с огнем не найдешь в городах школы со своим парком, аллеями, ручьями и заповедными местами. У этой же школы был такой парк, что и стадионов никаких не надо.

Правда, она уже лет двести как перестала быть школой.

А по дорожке парка все же бежал ученик. Мчался со скоростью, намного превышающей резвость его сверстников. Но в собственной школе на уроке физкультуры быстроног получил бы строгое предупреждение. Потому что оборачиваться в волка на беговой дорожке означало жульничать.

Некому, впрочем, было уличить его. Темнота спускалась на верхушки деревьев, и парк закрывался. Самые романтичные натуры еще гуляли по берегу озера, но зверь держался безлюдья.