Класс, тяжко вздыхая, защелкал клавишами.

Дмитрий приписал: «Записи ведем в тетрадях!»

Раздался шелест.

«Карасев, к доске!»

Обреченный, но несгибаемый Карасев оторвался от ноутбука (а на парте их было два, казенный и его собственный). Лишенный виртуальных костылей, словно оторванный от пуповины, Карасев доковылял до интерактивной доски.

«Домашнее задание».

Карасев тоскливо посмотрел на всех, не нашел поддержки, кроме нескольких «хи-хи», взял маркер, словно это была восьмикилограммовая гантель, и начал отвечать письменно.

Дреер поборол в себе желание заставить еще и стихи писать наизусть.

Так в молчаливом покое, больше похожем на предгрозовое затишье, прошла где-то треть урока, когда…

…открылась дверь и на пороге возник замдиректора по учебно-воспитательной работе Саласар-Диего Варгас.

– Дмитрий Леонидович! – начал он, вдвинувшись в класс ровно наполовину. – Можно вас…

Раскатом хохота завуча вынесло обратно в коридор. Дмитрий даже выскочил следом, проверить – не лежит ли оглушенный Варгас на полу, раскинув руки. Но нет, тот нашелся стоящим вполне себе вертикально, только, кажется, в легком и понятном трансе. Как выяснилось, он даже забыл, что хотел сказать Дрееру. Лишь помнил что-то насчет педсовета.

Сакраментальную фразу после этого Дмитрий с чистой совестью стер, но оставшийся урок был потерян.

Сейчас на доске вместо надписей красовалась рожица. Обезьянья. Судя по всему, орангутанг с улицы Морг. Когда только успели, оглоеды?

Класс уже опустел. Дмитрий встал из-за терминала, вооружился губкой и смахнул рисунок с белого пластика, оставляя разводы.

– Интересный урок, – послышался за спиной низкий, взрослый голос.

Словесник обернулся.

За последней партой сидел мужчина. В довольно вольготной позе, одной рукой облокотившись на спинку стула, а вторую положив на парту. Аккуратный и явно недешевый костюм, со вкусом подобранный галстук, рубашка серого цвета. На руке два больших и странных перстня. На фоне темной жесткой шевелюры резко бросались в глаза белые, как снег, виски.

– Вы хорошо держите внимание, наставник Дреер.

– Простите, мы знакомы? – Дмитрий замер, не выпуская из пальцев губки.

Однако главный вопрос был в другом. Когда словесник вставал из-за терминала, в классе не было ни души. А когда стирал с доски, то дверь краем глаза видел постоянно.

Как этот тип сюда попал?

– Знакомы. Хотя знакомство наше было… не слишком приятным. Но вы все равно не помните.

– Я не заметил, как вы вошли. – Словесник не нашел других слов.

Неужели он проник, пока Дмитрий рассказывал страшилки при свече? Но…

– А этого никто бы не заметил! Я просидел всего часть урока, но, честно скажу, увлекся. Преподавать – вот ваше призвание. Никак не Инквизиция.

– Не понимаю, о чем речь, – тоже честно сказал Дреер. Первое замешательство прошло, и в своем классе он вновь чувствовал себя хозяином. – Вы кто?

– Меня зовут Константин Стригаль. Вряд ли это сейчас вам о чем-то говорит.

– Предположим.

– У вас будет еще один урок?

– У меня «окно».

– Отлично, меньше заботы. Тогда можем пообщаться.

Отрекомендовавшийся Стригалем сделал еле заметный жест, словно указывал в сторону двери. Дмитрий услышал легкий хлопок, а когда повернул голову, увидел, что та плотно прикрыта.

Конечно, можно было выдвинуть гипотезу, что этот Стригаль пришел не один, кто-то там у него стоял на входе и, уловив сигнал, затворил дверь. Подобно тому, как в комнату к поэту мог влететь ученый говорящий ворон, отбившийся от бродячего цирка или ярмарочного дрессировщика.

Но почему-то не верилось ни в то, ни в другое.

Насчет ворона проще было подумать, что тот на самом деле скрипел: «Nevermore!» А насчет пришельца… что тот закрыл дверь на расстоянии.

– Вы правильно подумали, – сказал гость.

Свеча, погашенная Дмитрием, опять зажглась. Сама собой.

– Не удивляйтесь. – Стригаль поднялся. – Вы все это знали. Даже сами могли и закрыть дверь, и зажечь огонь. Могли и намного большее.

– Кто вы такой? – спросил Дмитрий.

– Ваш коллега… в некотором роде.

Стригаль приблизился. У него были прямые темные волосы с явной проседью, совершенно белые виски и очень внимательные холодные глаза.

– Вы ничего не помните, – сказал гость. – Я был против того, чтобы возвращать память. Может быть, я сумею вас убедить без этого?

– В чем?

– В том, что другой мир, который смутно чувствовали романтики, существует. Но он холоден и не похож на прекрасную страну джиннов. Волшебники на самом деле живут не там, а среди людей. Их очень мало, примерно один на десять тысяч.

– И вы один из них? – Дмитрий наконец-то избавился от губки.

– Даже Эдгар Аллан По был одним из них. Только он не был полноценным магом. Не прошел вовремя того, что мы называем инициацией. Но он всегда ощущал иной мир. Мы называем его Сумраком, миром теней. Многие гадают, от чего умер По, но знают об этом только Иные. Он смог войти в Сумрак самостоятельно. Обычно, чтобы инициировать, нужен другой волшебник, только Эдгар По даже в потенциале был необыкновенным магом. Для них тоже есть свой термин, «маг-экзот». Их к тому же очень трудно выявить. По не знал, чем опасен Сумрак и как долго можно там находиться. Он слишком поздно вышел, и уровень глюкозы в крови катастрофически упал. Недаром есть версия, что По скончался от гипогликемии. Так и было, только виной всему отнюдь не алкоголь. Уровень глюкозы всегда падает в Сумраке.

– Интересная трактовка, – сказал Дмитрий.

– Присаживайтесь, – предложил Стригаль, как будто хозяином кабинета был он, а не словесник. – Мне просто неудобно было разговаривать с вами издали.

Он сам уселся за парту напротив учительского терминала. Дреер последовал совету.

– Вы же и рассказывали своим ученикам об этом еще прошлой осенью, – продолжил Стригаль. – Только вы вели не просто литературу, а Иную словесность.

– Иную?

– Это общее определение для всех, кто может входить в Сумрак. Среди них не только маги. Еще есть ведьмы, оборотни, вампиры…

– А эльфы, гоблины, тролли?

– Не более чем легенда, но с долей истины. В Сумраке облик постепенно трансформируется и бывает иногда очень специфичным. Отсюда и разные байки. В классе, который только что приходил к вам на урок, более половины учеников волки-оборотни и вампиры.

Дмитрий посмотрел на свечку. Очень хотелось как-то поиронизировать над словами гостя. Но самовозгорание фитиля этому не способствовало. Равно как и самозакрытие двери, и факт появления этого субъекта.