Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пойдёшь мыться? – оглядываюсь на жену.
Она стоит памятником посреди комнаты. Полагаю, её уже намыли и набрили к сегодняшней ночи. Скидываю халат и шорты, встаю под ледяной душ. Намыливаю душистым гелем тело и голову. Смываю с себя пот и кровь. Выключаю воду и растираю тело синим махровым полотенцем. Наматываю его на бёдра, но тут же снимаю и возвращаюсь в комнату в чём мать родила.
Фати так и стоит, заламывая пальцы.
– Боишься меня или волнуешься? – встаю позади неё и расстёгиваю пуговички-бусины на платье. Невзначай касаюсь обнажившейся кожи между лопаток, и Фати тут же покрывается мурашками. – Не я придумал эти дикие законы, малышка.
Спускаю с плеч Фати платье, похожее на баллахон, и оно падает к её ногам. Обхожу жену и скептически рассматриваю свой приз. На бледных узких бёдрах чёрные кружевные трусишки впились между ягодиц, лифчик, видимо, не надела, потому что не на что. Фати, краснея, прикрывает ладонями грудь.
– Ты красивая, – пытаюсь приободрить её, беру запястья и развожу руки в стороны. – Тебе точно девятнадцать?
Она утвердительно кивает. Немая, что ли, до кучи? Большими пальцами тру её соски, пока они не превращаются в твёрдые камушки. Щупаю её плечи, тяжело вздыхаю. Сможет ли этот птенчик выносить моего наследника? Беру её трусики за края и разрываю, тонкие обрывки ткани летят на пол. Сбрасываю с постели одеяло:
– Ложись.
Фати кусает губы и злобно смотрит на меня. Пусть только зубы ещё на меня оскалит. Чем я-то ей не угодил? Или по-русски не понимает?
– Ляг и раздвинь ноги! – подталкиваю её к постели.
Фати ложится поперёк кровати и закрывает глаза. Что ж, так ещё и лучше. Давлю коленом между её трясущихся бёдер. Она сопротивляется. Провожу ладонями между ними, развожу шире. Вид её лона поднимает член. Провожу им по приоткрытым складкам, вроде мокро.
– Не надо, – просит Фати.
– Я думал, ты немая, – усмехаюсь и провожу языком по её сухим губам. – Прости, но твой папаша ждёт доказательств.
– Я боюсь.
– Не бойся, я твой муж и сделаю тебе больно лишь один раз. Я буду любить и защищать тебя.
Чёрные ресницы дрожат, глаза заволокли слёзы. Злости во взгляде больше нет. Давлю членом сильнее, подхватив Фати под колени.
– Сейчас будет больно, – тяжело сглатываю.
Слёзы текут по её щекам. Чуть сдав назад, делаю резкий рывок вперёд. Теперь я знаю, что такое немой крик. Гримаса боли искажает худенькое личико. Не чувствую к ней и грамма тех чувств, что хотел подарить Варе, но похоть разгорается во мне адским пламенем. Двигаюсь, тараня узкое влагалище. Рычу и выкручиваю сосок на маленькой груди. Наваливаюсь на Фати, вколачиваюсь в неё, как одержимый. Она терпеливо принимает меня, сопровождая каждый удар тихим стоном. Не под мой член эту девочку рожали. Зато её кровь сейчас свяжет волколаков этого края по рукам и ногам. Злость лишь раззадоривает. Во рту пустыня, трусь об соски Фати и неожиданно понимаю, что хочу их вылизать и пососать. А ещё хочу трахать эту малышку всю ночь, послав всё к чёрту. Зубами впиваюсь в худенькую шею жены, оставляя свою метку. Выстреливаю спермой в узкую вагину и замираю.
– Жива? – приподнимаюсь на локтях над Фати.
Она ладонью зажимает место укуса и впервые улыбается мне.
– У нас всё будет хорошо, – подмигиваю ей.
Встаю, выдёргиваю простыню из-под жены и несу к дверям.
Глава 36
Варя
Мы единственные посетители ресторана. Взглянув на цены в меню, не удивляюсь. Поужинать здесь – оставить среднюю зарплату. Официант появляется и исчезает, лишь чтобы подлить, убрать, подать. Отпиваю французское шампанское из высокого бокала. Вкусное, но не очень понимаю, чем оно отличается от обычного. Подцепляю вилкой кусочек карпаччо, присыпанный пармезаном и перцем. Не лезет ничего в рот.
– Что происходит? Не узнаю тебя в последние дни, – Назар раскрывает мой новый паспорт и гладит пальцем фото. – Всё путём, Варенька. Распишемся через неделю. Братья вернутся – свадьбу сыграем.
– А если не вернутся? – Неконтролируемая злоба всё чаще охватывает меня последние дни. – Они хоть раз позвонили тебе?
– Не позвонили, – Назар убирает мой паспорт в барсетку.
– Но ведь они ушли без денег и документов. Богдан обещал вернуться однажды в четверг! Вчера я зачеркнула пятый.
– Счётом братцы пользуются регулярно, – хмыкает Назар. – Не переживай. У нас всё предусмотрено на случай срочного отъезда.
– Да, чёрт с этими деньгами! Ты семью сохранить не смог, – срываюсь на крик.
Назар ударяет ладонями по столу так, что подпрыгивают приборы.
– Варя!
– Что Варя? Верни Богдана с Аланом! Прошу тебя. И вообще… Не хочу снова становится человеком! – впервые поднимаю бунт против своего истинного. – Мне нравится быть сильной, мне нравится…
– … Быть желанной? По незадавшейся групповушке с моими братьями всё страдаешь? – Назар с аппетитом поедает стейк. – Так ты сама сбежала.
– Я сейчас встану и уйду, – кровь обжигает меня до ушей. Назар лупит по больному.
– Прости! Я сам на нервах, – удерживает меня Назар, накрыв мою руку ладонью.
– Но как ты мог так сказать? – щёки жжёт, как от пощёчин.
– Меня уже задолбали твои страдашки, вот и сказал. И не говори, что это неправда. Я просто назвал вещи своими именами. Сам всю жизнь считал полигамию нормой, – Назар опустошает бокал, и тут же к столу с бесстрастным лицом подходит официант. Назар бросает ему через плечо: – Принеси вискаря шотландского со льдом. Грамм триста.
– Ты прав, мне часто снится, как вы ласкаете меня втроём, – признаюсь, потупив взгляд, – но тебя я люблю иначе.
– Угу, а к ним что? Материнский инстинкт? Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось? – язвит Назар и поднимает бокал с виски. Нюхает его, зажмурившись, и кивает официанту: – Спасибо, старина.
– Не знаю… – утыкаюсь лицом в ладони, силюсь погасить гнев.
– Это всё от недотраха. Верь, у нас всё будет тип-топ. Скоро ты снова перестанешь выть по ночам.
– Нас и так мало осталось.
– Тут ты права, но мне нравится быть человеком и не зависеть от звериных инстинктов. – Назар наклоняется над столом. – Богдан и Алан – будущее оборотней Вольшанских. Это их выбор, и они должны найти себе чистокровных самок для продолжения рода. Мы с тобой взяли другой курс. Я качаю бабло для семьи, и каждую ночь, ложась
