к Майдану? Какое отношение имеют к войне? А может «государственностью» ты называешь нашего «шоколадного» президента? Эту гниду, которая никакого отношения к Революции никогда не имела?! Этого труса, которого пинками выгнали с Крыма! Ставленника, которого назначили кураторы, «нарисовав» ему на выборах пятьдесят пять процентов! А ты знаешь, сколько он зарабатывает на этой войне? Его состояние увеличилось в восемь раз! Попелюх, ты же прокурор! Скажи мне, бестолковому боевому офицеру, на чем в этой стране можно поднять такие деньги, когда вокруг нищета, разруха и война! А теперь его «клюнул жареный петух», и он готов договариваться с кем угодно, лишь бы сохранить свою власть! Он же понимает, что кто бы не пришел после него – его все равно «порвут»!… Ты знаешь, что все нынешние политики, во главе с этим барыгой, готовы разодрать на куски эту страну, лишь бы быть царьком, в пусть маленьком, но, своем царстве! – Савенюк замолчал на полминуты, переводя дыхание. Ему очень непросто давалось держать себя в руках. Разговор полковника «задел», говорил он о наболевшем. – Ты все это знаешь! Ты же в генеральной прокуратуре работаешь. Но, твоя беда, что ты все это зная – летишь в отпуск на Гоа. Да – ты не на «побегушках», и ты неплохой следователь! Но – не гражданин! У тебя нет убеждений, Попелюх! Страна разваливается! Разве ты этого не видишь? А нам вдалбливают в голову, что виноват Путин и Россия! Я ненавижу Россию! Но, сейчас проблема – не в России! Проблема в президенте, в Раде! Здесь давно пора наводить порядок! Ввести диктатуру и военное положение! Ввести строгую цензуру! Судить по законам военного времени! Вплоть до военно-полевых судов! Но, прежде всего, убрать этого барыгу! И больше никаких выборов. Переворот и военная хунта! – он замолчал, облизнул засохшие губы. Взял откуда-то снизу бутылку воды, открыл ее и сделал пару глотков. Затем снова убрал ее вниз. – Жаль, что промазали! – уже тихо, без пафоса, произнес Савенюк. – Для него это был бы эффектный финал! И лучший из всех… Пусть бы своей смертью искупил вину перед этой страной… А покушение списали бы на русских. Под этот шумок несколько провокаций… И пусть бы война! Но, она бы очистила эту страну и создала бы нацию патриотов! Тряхнули бы всех, что бы жира поубавили и меньше «триндели» о европейских ценностях! Но, радует, что еще не поздно! Есть люди – и есть еще время! Управимся! – подытожил обыденно полковник, как будто рассуждал не о страшных вещах, способных убить десятки тысяч жизней, а о простых учениях. Только блеск черных глаз выдавал его возбужденное состояние. Он немного помолчал, и продолжил:

– Ладно, достаточно прений! О тебе речь, пока, не идет. Вернемся к твоим родителям. Если ты хочешь оставить их в живых и избавить от мучений – вот ноутбук: входи в акаунты и уничтожай сканкопии.

Родион не шелохнулся. Он удивленно смотрел на Савенюка, потрясенный его откровенностью. Первый раз в жизни следователь Попелюх не был рад полученной достоверной информации. Он тихо произнес:

– Вещи, о которых ты мне только что говорил, рассказывают, только, потенциальным мертвецам. Значит, в расчет ты меня уже не берешь, и судьбу мою – ты уже решил… Но, все же, я тебя огорчу – у тебя ничего не выйдет! – Род решил идти ва-банк, понимая, что имеет дело с фанатично уверенным в своей правоте противником. И только действительная угроза его планам может его остановить. – То, что ты взял в заложники моих родителей – ничего тебе не даст, полковник! Надеюсь, ты внимательно посмотрел документы? В них нет сканкопий на бумаге! Но, ведь они где-то есть! Ты не подумал об этом? – Родион попытался придать своему голосу как можно больше ехидства, уничижительности и секретности. – Слышишь, полковник! Ты, наверное, только и умеешь, что тыкать пальцем в смартфон! В противном случае, должен был задался вопросом – «а как он сумел один, на обыкновенном ноутбуке, вычислить все наши контакты, определить подставного стрелка, и найти наши фамилии»? Ты не подумал, что для этого нужна настоящая «машина», связи и время?!

Савенюк спокойно выслушал монолог Родиона. Настоящее это спокойствие, или поддерживалось силой воли – было не ясно. Но, полковник что-то усиленно просчитывал. Он взял в руки бумаги с рюкзака и нашел схему контактов, которую рисовал Влад. Затем просмотрел таблицу логов. После изучения карты перемещения по сотам, он снова посмотрел на Рода.

– Давай продолжай! – подбодрил он с легкой насмешкой. – Мне интересно, к чему ты все это ведешь!

– К чему я веду? А ты до сих пор не понял! – ехидничал дальше Попелюх. – А к тому, что я бы сам за одни сутки не справился. Следовательно, даю тебе подсказку и вывод – у меня был помощник! И у него есть копии! Плюс то, что его уже нет в Крайине! Не веришь? А зря! Я даже могу назвать тебе адрес, откуда мы входили в интернет с запросами по всем этим поискам. Проверь! И ты поймешь, что одного человека ты прозевал! И если я завтра не выйду с ним на связь – то вам всем «п…ц».

Небыло видно, огорчился ли Савенюк. Но, он задумался, и пару минут невидящим взглядом смотрел в тонированное окно машины, за которыми, тускло, мерцали гирлянды кафе.

– Да, готов признать, я об этом не подумал! – согласился Савенюк. – Вернее, я думал, что это «просчитали» еще при Шевчуке. А выходит, что позже… – полковник снова ушел в себя. Было видно, что он принимал какое-то решение. Наконец, спустя минуту молчания, произнес:

– Попелюх, есть задачи, выполнение которых, определит будущее этой страны. А ты стоишь на пути исполнения этих задач. Поэтому, я предлагаю тебе сейчас же отдать пароли от хранилищ данных. И я обещаю, что с твоими родителями ничего не случиться, и они будут иметь возможность похоронить тебя, как героя!

Савенюк произнес это обыденно и спокойно на столько, что у Родиона перехватило дыхание. Ему дали ясно понять, что участь его решена. Теперь идет торг только о родителях. Не верить «эсбэушнику» оснований не было – в памяти всплыл мертвый Тишанин, сидящий на стуле с ножом в сердце. И капельки крови, капающие с рукоятки на пол.

– Если ты сейчас не сделаешь, то, о чем я прошу, – продолжил полковник, заметив, что его удар достиг цели, – я вколю тебе тиопентал натрия, и ты мне все расскажешь сам… Но, твой рассказ, тебя уже не спасет – я вколю тебе такую дозу «сыворотки правды», что в