– Включила, – сказала Моника. – Можете спрашивать.

Терко начал задавать короткие вопросы, Моника – их переводить, а рыжий – на них отвечать.

– Ты – американский спецназовец? – спросил Терко.

– Да, – ответил ковбой.

– Ты входишь в состав группы спецназа? – спросил Терко.

– Да.

– Сколько человек в группе?

– Восемь.

– Шестеро сидят в будке упакованные. Где еще двое?

– Не знаю.

– А если подумать?

– Они должны были нас прикрывать. Наверно, ушли, когда мы погорели.

– Допустим. Когда вы прибыли в Восточный Берлин?

– Неделю назад.

– Зачем?

– Для выполнения специального задания.

– В чем его суть?

– Мы должны были похитить главу правительства этой страны Вальтера Ульбрихта. Или ликвидировать его.

– Для чего?

– Мы – спецназ. Нам не объясняют конечных целей. Нам отдают приказы, которые мы должны выполнить. И только.

– Каким образом вы намеревались похитить Ульбрихта?

– У нас было несколько вариантов. В итоге мы остановились на одном из них – подменить собой личную охрану главы правительства.

– Как вам удалось занять место телохранителей Вальтера Ульбрихта?

– Мы их ликвидировали и заняли их место.

– Но самостоятельно сделать это очень сложно. Здесь должны быть помощники…

– Разумеется.

– Кто они?

– Я знаю только одного. Его зовут Вольф. Думаю, это кличка.

– Кто он?

– Не знаю. Но предполагаю, что он занимает высокий пост в правительстве Восточной Германии. Очень высокий. Где-то рядом с Ульбрихтом.

– Почему ты так думаешь?

– Он рассказал нам о многих привычках Ульбрихта, а также о его ближайших планах. В частности, о том, что он намерен выехать к Берлинской стене для переговоров с американскими военными. С нашими военными… Кто может знать привычки и ближайшие планы главы правительства? Только тот, кто постоянно находится с ним рядом.

– Что ты можешь сказать об этом человеке?

– Почти ничего. Я видел его только один раз.

– Опиши его приметы.

– Среднего роста, полноватый, волосы светлые, залысины, возраст примерно сорок пять лет.

– Особые приметы?

– Вроде никаких… Хотя… Когда он говорил, то постоянно дергал головой. Думаю, это у него постоянная привычка. Возможно, из-за контузии.

– При случае ты смог бы его опознать?

– Наверно. Но я не стану этого делать.

– Почему?

– Одно дело – что-то говорить вам, и совсем другое – участвовать в официальном расследовании. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Понимаю. Ладно, все. Благодарю. Вот видишь, все оказывается просто, когда твоя жизнь на кону… Землячок, уведи красавца. – Последние слова адресовались одному из молчаливых парней.

Парень тронул рыжего за плечо, тот медленно повернулся и пошел. Но, сделав несколько шагов, вдруг остановился и взглянул на Терко.

– Вы кто? – спросил он.

Терко ничего не ответил на этот вопрос, лишь скривил губы в усмешке.

– Значит, так, – сказал Еремин, когда пленного увели. – Допрашивать остальных – дело долгое, у нас нет времени. Тем более что перед нами стоят две задачи, которые нам надо решить просто-таки немедленно. Первая – куда девать пленных? Не стрелять же их, в самом деле…

– А что тут непонятного? – поднял брови Терко. – Передадим их немецким властям. Как я и обещал.

– Э, нет! – запротестовал Еремин.

– Почему же? – не понял Терко.

– Кто может знать, сколько всяких «вольфов» сидит сейчас в германском правительстве, – резонно возразил Еремин. – А вдруг передадим, да не тем? И всех этих молодцов тут же отпустят? А? А отпускать их никак нельзя. Они могут еще пригодиться.

– Я тоже так считаю, – сказал Клаус, внимательно слушавший разговор.

– Убедили, – согласился Терко. – Тогда отдадим их советскому командованию! Думаю, там-то таких «вольфов», как в окружении Ульбрихта, не водится. И пускай наши отцы-командиры сами решают, что с ними делать. Может, и вправду обменяют на кого-то из наших.

– Ладно, с этим делом решено, – сказал Еремин. – Запихнем всех в автобус и отвезем к Берлинской стене. Теперь приступаем ко второму вопросу, который, как мне видится, гораздо важнее первого. Я говорю о Вольфе… Клаус и Моника, вы что-нибудь можете сказать по этому поводу?

– Кое-что – может, – осторожно произнес Клаус. – Наша разведка давно уже подозревает, что в окружении товарища Ульбрихта водится всяческая… как это лучше сказать по-русски?

– Всякая сволочь, – подсказал Терко.

– Ну, пускай будет так, – согласился Клаус. – Всякая сволочь. Которая завербована американцами и, соответственно, действует в их интересах и по их заданию. Но – до сей поры нам не удавалось напасть на их след. Теперь, похоже, мы кое-что знаем… Конечно, если американец нам не солгал.

– Думаю, что не солгал, – сказала Моника. – Ведь он мог бы просто сказать, что не знает никакого Вольфа. А он сказал даже, что видел его. Да еще и назвал приметы…

– Кстати, о приметах, – сказал Терко. – Клаус, что ты думаешь о таких приметах? Как они тебе?

– Хорошие приметы, – в раздумье произнес Клаус. – Самодостаточные. Если в правительстве и вправду существует человек с такими приметами, найти его будет несложно. И – сесть ему на хвост…

– Думаешь, их там целая шайка? – глянул на Клауса Терко.

– Не исключено, – ответил Клаус. – Зная некоторые методы, по которым работает американская разведка, скорее всего, так оно и есть. Целая шайка, как вы изволили выразиться.

– Что ж, если мы помогли вам и в этом деле, то мы только рады, – сказал Еремин. – А теперь – пора паковать наших ковбоев. И – к Берлинской стене. Разыщем там какого-нибудь бравого советского полковника, все ему объясним и сдадим наших ковбоев поштучно и под роспись. Вы, значит, пакуйте, а мы с Моникой уединимся. Через полторы минуты у нас сеанс связи с Родиной.

…Когда Еремин с Моникой вернулись, задержанные американские спецназовцы уже были усажены в микроавтобус. Двое молчаливых парней с оружием на изготовку находились с ними рядом. Еремин отозвал Терко в сторону:

– Генерал Парамонов всем нам низко кланяется. Нашу мысль о передаче американцев советскому командованию он одобрил. И обещал