Я наклонилась к нему через стол.

– Значит, я не могу этого понять? Ты подыхал когда-нибудь по-настоящему, Ингри? Не в бою, не от меча или стрелы – медленно, день за днем, зная, что умираешь, как умерли все вокруг у тебя на глазах? Мои сны старше, Ингри, много старше. Они до сих пор приходят ко мне и протягивают истлевшие руки и просят есть. А ты ложился когда-нибудь под жирного вонючего старика, потому что он не даст тебе сдохнуть с голоду? А ты прятал когда-нибудь куски под матрас, зная, что это глупо и смешно и сейчас тебе ничто не грозит?…

Я выпрямилась, сердито смахивая слезы.

– Дьявол, столько лет не ревела! Пауза.

– И ты до сих пор прячешь сухари? – негромко спросил Ингри.

– Ничего с собой не могу поделать.

Я шмыгнула носом. Посмотрела на неподвижного парня.

– Но знаешь, что? Моя смерть и мои сны старше, но знаешь, Ингри, я никогда не винила себя в том, что не умерла вместе с ними!

«Думай-ка о Хоггарде!» – посоветовала я сама себе. И вновь продолжала думать об Ингри – об его дурьей башке, о тени за его спиной, о его старых глазах и молодом сильном теле…

– О, дьявол! – я в сердцах ударила кулаками в тесто. – Он чужак! Он вернется на свой юг, когда разделается со своими делами! Он даже моложе меня!

Я обращалась сама к себе, но услышала за спиной:

– Кто это тебя моложе?

В дверь заглядывали Кэти и Ингри.

– Вы еще тут! – раздраженно воскликнула я. – Чего вам?

– Шли мимо, – сказал Ингри, – слышим, разговариваешь с кем-то… Кто тебя моложе?

Кэти хихикнула:

– Видать, наша Гвенда, наконец, положила на кого-то глаз и расстраивается, что парень больно молодой!

Вот вертихвостка!

– Иди коров дои! – рявкнула я, и Кэти как ветром сдуло.

Ингри остался.

Я ожесточенно месила тесто, не обращая на него внимания. Ингри кашлянул, прошел и сел напротив. Я с минуту крепилась, не поднимая глаз, но терпение быстро лопнуло. Я отбросила с лица волосы и злобно глянула на него:

– Что уставился?

– Это правда?

– Что?

– Что ты влюбилась?

– Тебе-то что?

– Это Хоггард? Нет, он тебя старше…

– Тебе что, больше заняться нечем? Его зубы блеснули в усмешке:

– Должен же я знать, на кого буду работать!

– Ты становишься просто красавчиком, когда смеешься! – заметила я. – Смейся почаще, и тебе от девушек покоя не будет.

– Куда мне столько?

Я оперлась о кадушку и поглядела на солдата.

– Ингри? Они не приходили сегодня?

– Нет. А к тебе?

– И ко мне тоже.

Если он будет так смотреть, пироги никогда не будут готовы…

– Иди покорми скотину… – слабо сказала я. Ингри улыбнулся, встал. Проходя мимо, мимолетно коснулся моей щеки ладонью.

– Ты вся в муке…

Я с досадой пихнула тесто кулаками. Оно было твердым, как камень. Дьявол, дьявол, дьявол!

Как ни смешно, вечером мы опять говорили об этой треклятой колоде.

– Что плохого в том, что люди хотят знать свою судьбу?

– В юности мы с подругами гадали на венках. Мне вечно выпадал охотник. И никогда – корчмарь.

– Мои карты не лгут. Я кивнула.

– Попади они мне в руки лет несколько назад, я сочла бы это великой удачей. Но ведь ты так уже не думаешь, Ингри?

Парень молчал.

– Ты ненавидишь их, но не можешь без них жить – как обкурившийся черного мха пастух – без своего зелья. Не в добрый час они попали в твои руки. И Сагвер, упокой высокая луна его бродячую душу, тоже под конец жизни наверняка был им не рад…

Ингри долго молчал.

– Все в жизни требует свою плату…

Я раздраженно хлопнула ладонями по столу.

– Мы уходили из нашей деревни впятером – до долины добралась я одна. Если бы твои карты тогда предсказали им смерть, они бы никуда не пошли, и меня тоже наверняка не было бы в живых. Но все, хватит! Давай поговорим о другом.

– О чем?

– О тебе.

Он глядел исподлобья.

– Кто ждет тебя на юге? Родители, жена?

– Я был слишком молод, чтобы жениться.

– Но не чтобы идти воевать?

– Для войны я вполне созрел.

– А что ваши девушки?

– Девушки?

– Они сами выбирают себе женихов или это делают родители?

Ингри двинул бровями.

– Обычно жених разговаривает с отцом. Но девушка тоже может показать, что парень ей нравится.

– А как?

– Может подарить ему что-нибудь… вышитый платок… или рубашку…

Или безрукавку. Я сказала поспешно:

– У нас такого обычая нет!

– Я понял, – серьезно кивнул Ингри.

– А парень?

– Что – парень?

– Как он ухаживает? Ингри пожал плечами.

– Наверное, как везде! Тебе ли не знать! Я хмыкнула.

– Да уж, охотников утешить молодую вдовушку нашлось немало! Это теперь поутихли.

– Почему?

– Ну… я крепкая женщина.

– И у тебя появился Хоггард.

Я не собиралась говорить о Хоггарде.

– А какие слова ты говоришь девушкам, Ингри? Он глядел внимательно.

– Хочешь их услышать?

– Ну, если ты их не забыл…

Его рука потянулась к колоде – рассеянно, привычно. И опустилась, когда Ингри перехватил мой взгляд.

– Даже это ты не можешь решить сам?

Ингри отвел темный взгляд за мое плечо, к окну, откуда за нами наблюдал старый Сунган. Помолчал и явно нехотя, тихо и бесцветно произнес несколько гортанных слов.

– Ты говорил их той девочке?

– Нет. Их берегут… для одной.

– Так, значит, ты берег их – для меня?

Приятно было видеть его таким растерянным. Он явно не мог понять – смеюсь я над ним или заигрываю.

– Ингри, а я могла бы понравиться вашим мужчинам? Ингри молча смотрел на меня. Я осторожно вздохнула – воздух был тяжелым и сдавливал грудь, как стальной обруч.

– Или… тебе, Ингри?

Он по-прежнему молчал. Ему, похоже, тоже было не вздохнуть – ноздри его дрогнули, тяжело втягивая воздух, зрачки расширились, словно проглатывая меня… И я впервые в жизни обрадовалась мужскому желанию.