Я вздрогнула, когда он резко встал. Отошел к окну, уткнулся лбом в перекрестье рамы, вглядываясь в то, что было видно только ему одному. Прошло немало времени, прежде чем он повернул голову – я видела бледный, тающий в темноте профиль.

– Да, – ответил то ли мне, то ли самому себе. – Но, Гвенда… они ждут. Они зовут меня.

Я знала, что стоит подойти, прикоснуться – и Ингри не устоит, останется со мной… Сегодня.

Но я знала и другое. Я сделала то, чего не делала уже много лет, – я заглянула в свое будущее. И не увидела там Ингри.

Я не святая, о нет, я не святая! Я не помогаю тем, кто не просит помощи, да и не всем, кто ее попросит. Если бы на месте этого парня был другой…

Я молча поднялась и вышла.

– Ну наконец-то… Я вся испарилась.

Ингри привалился спиной к перилам, разглядывая мой дорожный плащ, юбку для верховой езды, меховые сапоги… Сказал не сразу:

– Думаю, бесполезно говорить, что я пойду один?

– Правильно думаешь.

Ингри положил на стол дорожный мешок, на него – руки – и сказал очень мягко:

– Это МОЙ долг, Гвенда.

– Кто ж у тебя его отымает… Идем? Лошади готовы.

– А твоя корчма?

– Кэти с матерью здесь пока управятся.

– Ты всегда так упряма?

– Когда это меня касается.

– А я тебя касаюсь?

– Конечно. Не хочу терять такого хорошего работника. Ингри хмыкнул.

– Идем мы, наконец? – я решительно направилась к двери и остановилась, оглянувшись. Ингри медленно снимал с шеи мешочек с картами. Снял, подержал в руке. Не глядя на меня, вытряхнул на стол. Так, значит, парень, тебе все равно, что с тобою будет? Пальцы Ингри скользнули по глянцевым картам. Задержались на одной. Ингри смотрел в стену перед собой, словно прислушиваясь к чему-то. Решившись, резко перевернул карту – я не сводила с него глаз. Взглянул. Двинул бровью. Положил. Перевернул следующую. Взглянул. Улыбнулся. Открыл третью, посмотрел и повернулся ко мне. Я настороженно всматривалась, пытаясь понять, что он вытянул. Обычная сумрачная маска…

– Гвенда, – сказал Ингри. – Сделай это. Для меня.

Он протягивал мне свою колоду. Карты тускло отсвечивали красным.

– Пожалуйста, Гвенда, – настойчиво повторил Ингри. Я с трудом оторвала взгляд от зачаровывающей колоды. Красное и черное… черное и красное… жизнь и смерть… кровь и ночь…

– Что, твои карты хотят сменить хозяина, да, Ингри? Его рука застыла.

– Подумай, – сказала я быстро, пока он не перебил меня, – просто подумай, Ингри. Волшебные вещи – не просто вещи. Они… живые. Они выполняют твою волю, но взамен забирают больше, гораздо больше! Тебе уже нечего им дать, Ингри. Нет славы, нет друзей, нет любви… Ты всем заплатил за удачу. Почему ты идешь на перевал? По долгу? По совести? Или потому что так велят твои карты?

Он глядел на меня – но не видел. Черные пустые глаза, белое застывшее лицо… Опустил ресницы и стал медленно, бережно, по одной, складывать карты в мешочек.

Дни проходили как один. Мы ехали. Спали. Ели. Снова ехали. Мы почти не разговаривали друг с другом. Лошади были неутомимы, перевал приближался, и мне становилось все страшнее. Но я приняла решение – как однажды, еще совсем девчонкой – и не жалела об этом.

…Я остановила лошадь вслед за Ингри. Северный склон был пологий, ветер сдувал снег, и древняя черная дорога ползла вниз, в долину, бесконечной извивающейся змеей.

Ингри уже слез с коня и медленно шел к большой насыпи слева от дороги. Над насыпью стоял граненый каменный столб. Это, что ли, могила Картежников? Я прищурилась, вглядываясь: столб был исчерчен то ли трещинами, то ли бесконечной вязью букв. Ингри поднялся к нему по выступам насыпи, прикоснулся руками, прислонился лбом… Я моргнула, смахивая снег с ресниц, и увидела, что что-то случилось: то ли у парня подвернулась нога, то ли он поскользнулся – Ингри сползал по столбу, скользя ладонями по ледяному камню. Губы его шевелились, словно он шептал молитву или читал, с закрытыми глазами читал имена, выбитые на стеле…

И тогда я поняла, наконец поняла – кто он.

Расщелина – или маленькая пещера – оказалась в самый раз. Туда даже можно было завести лошадей. Я нашла следы старых костров и развела свой. Так и не решившись позвать Ингри, сидела, тупо вглядываясь в ясное пламя и ожидая. Ингри пришел, когда совсем стемнело. Я молча подвинула к нему котелок, он взял ложку, подержал и положил обратно. Сидел лицом к расщелине и напряженно смотрел и слушал. Я начала дрожать: не от страха или холода – от ожидания. Потянулась, дотронулась до его руки – то ли успокоить, то ли успокоиться. Ингри отсутствующе взглянул на меня и снова перевел глаза на вход в пещеру. Ветер усиливался, захлестывая и нашу расщелину, снег прилетал из темноты, образуя мгновенные зыбкие силуэты… Я наклонила голову, прислушиваясь: ветер вздыхал, посвистывал, постанывал – и чудилось в этих звуках: «Ингри-и, ты пре-эда-ал на-с-с… Ингри-и…» Я взглянула неверяще – он сидел неподвижно, откинувшись к стене, и слушал. Лишь блестели в темноте глаза.

– Ты и вправду бросил их? – спросила я.

– Да, – сказал он отсутствующе.

– Я не верю.

– Они умерли без меня. Это одно и то же. Они всегда верили мне. Моим картам.

– Перестань! – крикнула я. – Я ненавижу твои проклятые карты!

Он взглянул устало.

– Они спасли тебе жизнь.

– Они? Или ты?

– Если бы я не был предупрежден…

– А если б они предупредили, что при этом погибнешь ты сам? Пошел бы ты со мной – как идешь сейчас, зная, что тебя ждет смерть?

Он промолчал, подтверждая мою догадку. У меня перехватило дыхание, но я продолжала:

– …или как твои люди пошли на перевал, зная, что никто из них не вернется?

– Они не знали, – сказал Ингри тихо.

– Что?

– Они не знали. Я не сказал им. Я сказал только то, что говорил всегда: «Некоторые из вас умрут». Они не знали, на что идут, Гвенда.

– Ты не оставил им выбора? Боялся, они не пойдут в бой?

– Может быть… некоторые. Но я… я хотел, – он беспомощно посмотрел на меня, – чтоб у них оставалась надежда.

– Тогда почему ты не хочешь дать надежду себе – или мне? Будь слепым, но сохрани надежду, парень.

– Мои карты никогда не обманывают, Гвенда!

Мне захотелось завопить, завыть от тоски и злобы, вырвать из его рук проклятые карты, разорвать, сжечь – чтобы их не было никогда, никогда…

– Ну тогда иди, парень, – сказала я сухо. – Иди и сделай то, что считаешь нужным.

Я наклонилась, вороша костер; полетели искры, я вскинула руку, заслоняясь от них – и от взгляда сидящего напротив мужчины.