мере!) и на публичных состязаниях декламаторов и поэтов… И, вроде, даже побеждал. Даром, что для вдохновения (Или — по более трезвой версии мэтра — для расчистки участка «в центре»!) спалил весь этот развращённый бездельем, и халявной добычей с ограбленных завоёванных территорий и провинций, Рим, к чертям собачим!

Впрочем, злые языки его недругов уже тогда, до мэтра Дониёра, уверяли, что Рим он спалил именно для этого! Для того, чтобы построить чёртов Домус Аура. Сто пятьдесят комнат? Пруд? Н-да, скромновато для «реального пацана с манией величия…».

Рыжеватая жиденькая бородка исторического Злодея с большой буквы тоже её не впечатлила — ни мужественности, ни оригинальности облику сластолюбца она не придавала. И вообще — с бородами сидела чуть не половина присутствующих. Брились, как объяснил сам бородатый для такого случая мэтр Дониёр, те, кто имел отношение к Армии, или кто считал, что вшей лучше иметь только в волосах. Хотя раньше, во времена проконсулов, мода и та же гигиена заставляли бриться всех мужчин: от юнца до старца.

Она после этих слов невольно почувствовала зуд, и начала невольно дёргать плечом и по возможности незаметно чесаться.

— Хватит! Нет у тебя никаких вшей. Это — нервное.

— Знаю… Но остановиться трудно! — они посмеялись.

На арену вышла первая, снова объявленная громовым голосом, пара: могучий, до пояса обнажённый загорелый варвар «из дикой Дакии», в дурацком шлеме с узенькой прорезью для глаз, и щитом, и надраенным до блеска мечом. («это — знаменитый, завоевавший полмира, гладиус, короткий римский меч» — пояснил мэтр) И тощий, вооружённый только сетью и трезубцем, блёклый какой-то, «шемит (Еврей, что ли?) из Лидии!».

Под одобрительный рёв и подбадривающие крики шемит попытался, внезапно наскакивая, поковырять мощную тушу своей «зубочисткой», помахал сетью. Варвар не слишком испугался: прикрывшись щитом, стоял в центре арены, как врытый, только поворачивался лицом к кружащему вокруг противнику, на которого глядел явно с пренебрежением и сверху вниз.

Возможно, конечно, что действия гладиаторов кто-то отрепетировал заранее, но…

До определённого предела.

Минут через пять осторожных выпадов и вялых отмахиваний гладиусом, схватка пошла ну точно совсем не так, как на «тренировках»!

Шемит, всё ещё круживший вокруг придавленного тяжестью громадного щита и ограниченностью поля зрения к песку в центре, дакийца, как бы невзначай уронил один из концов сети на землю. Примерно пяти шагов вокруг варвара ему хватило, чтоб сеть оказалась под ногой того. Затем шемит дёрнул что было сил!

Нога мирмиллиона, голень которой укрывали поножи, (Совсем как у футболистов — щитки!) оказалась вскинута в воздух, варвар дёрнулся и переступил второй, чтоб сохранить равновесие. Этим моментом и воспользовался тощий, но, оказывается, жилистый и подло-коварный шемит: трезубец ударил прямо в ляжку, прямо над незащищённым коленом!

Зрители издали дружный не то — вой, не то — вздох! Варвар заорал.

Сколько же в этом крике было боли и отчаяния!

Теперь он понимал: его время пошло! Если не убить врага в ближайшие несколько минут, он попросту истечёт кровью, обессилит, и станет лёгкой добычей!..

Дакиец перешёл в наступление, пытаясь игнорировать поток, струящийся по икре в сандалию и на песок, оставляя за ним прерывистый, словно пунктирный, кровавый след.

Шемит-ратиарий тоже отлично всё понимал: ему-то тяжёлый щит и дурацкий шлем не мешали отбегать и уворачиваться от выпадов короткого, не длинней чем по локоть, лезвия! Так продолжалось ещё минут пять, под улюлюканье заскучавших от «трусости» и «подлости» шемита зрителей — особенно усердствовала чернь, разместившаяся где-то на последних, верхних, ярусах. Впрочем, вряд ли кто из бойцов обращал на их выкрики внимание: не до идиотов, когда речь идёт о жизни!

Варвар наконец замер снова в центре арены, очевидно устав. Он задыхался, и его хриплое с присвистом дыхание разносилось теперь по всему заткнувшемуся, наконец, цирку (Вот уж инженеры здесь отлично владели тонкостями акустики!). Ратиарий снова начал свой танец смерти, обходя врага. Теперь он не делал ложных выпадов — просто собрался словно в мускулистый тугой комок, и ждал — ждал, когда сможет нанести верный удар в незащищённое место.

У мирмиллиона уже не оставалось, похоже, сил держать щит высоко, и он поставил его кромкой на песок, защищая ноги, и просто поворачиваясь так, чтоб щит оказывался между противником и им. Зрители напряглись, некоторые привстали, понимая, что настал критический момент. Никто не шикал, не смеялся и не сморкался!

Она чуяла сверхспособностями — толпа жаждет уже не просто крови — но смерти!

И смерть уже словно слетела вниз с вершин Олимпа, или что там было у древних римлян — и распростёрла тусклые графитово-матовые крыла над двумя людьми на арене…

Шемит сделал стремительный выпад — целясь в щель шлема. Очевидно, хотел добиться красивой и быстрой смерти врага! Большая ошибка.

Варвар, чего-то такого, похоже, и ждавший, метнул от бедра гладиус!

Такого, похоже не ждали не только зрители, но и ратиарий!

Меч, словно большой нож, (Которым он, с её точки зрения и был!) вошёл точно в бок, где кончались рёбра, под поднятой рукой с трезубцем! Толпа выдохнула — что-то первобытное, злое и удовлетворённое, слышалось и чувствовалось в этом вздохе.

Ох, и эмоции здесь царят! Совсем не такие простые и «гуманно-наивные», как на футбольном стадионе, или боксёрском ринге, или в клетке Пелатора, на смешанных единоборствах, и боях без правил… На корриде. На петушиных или собачьих боях. Сходство лишь в том, что противников — двое. Невозможно болеть так… абстрактно-отрешённо, когда точно знаешь, что проигравший умрёт!

Но «болеть», судя по всему, в природе человека. Словно высунула на миг из-за угла голову оскалившаяся обезьяна, жаждущая крови, жаждущая убить врага, а не просто — положить его на лопатки! Ох и много же женщин до сих пор обожает бокс! И бои без правил. Похоже, их обезьяна спрятана куда хуже под маской «цивилизованности и культуры»!

Боже! Какая фигня все эти попытки гуманистов и «просветителей» эпохи Возрождения, да и «идеологов-моралистов» её времени, «очеловечить» человека!

Как не вспомнить слова мэтра Администратора, так поразившие её ещё тогда, в самом начале: все доросшие до разумности расы — плотоядны! То есть — регулярно едят мясо. И получают его существуют благодаря узаконенному фактически — убийству: тех же коров, овец, свиней. Кур…

А есть ещё и охота с рыбалкой. Правда, уже не для еды, а для… Вот именно.

Но ей пришлось, превозмогая подступившую к горлу тошноту, досматривать: как теперь уже ожидавший варвар, решил, что — пора, и его фигура неторопливо приблизилась к корчившемуся на песке врагу. Наклонившись, он подобрал