«Ну, а теперь, дорогой брат и учитель…»

«Нет-нет, сэр, не величайте меня учителем. Я никакой не учитель – я простой служитель. Я знаю, что мне присвоено звание магистра богословия, но я никогда им не щеголяю. Это нескромно. Это неприлично – ни здесь, ни где-либо еще».

«Ну, как пожелаете. Так что же с вами произошло? Расскажите, пожалуйста».

«Сэр, сегодня и моему ордену, и мне было нанесено позорнейшее оскорбление. Оно так ужасно, что невозможно даже помыслить об этом. Вся Святая Церковь – все ее чины, от Папы до последнего попа – были преданы поруганию. Да поможет нам всем Господь».

«Ну-ну, – сказал хозяин поместья, – вы всегда так складно говорите. Не волнуйтесь же. Вы ведь исповедник как-никак. Вы – соль земли. Успокойтесь, бога ради. И расскажите мне, что случилось?»

И вот монах уселся рядом с лордом и все ему рассказал. Мне нет нужды повторять то, что вы уже слышали. Незадолго до того в зал вошла хозяйка дома, и она тоже слышала рассказ монаха.

«Матерь Божья! – воскликнула она. – Пресвятая Дева! Может быть, вы еще что-нибудь забыли? Расскажите!»

«Это все, – ответил монах. – Что вы на это скажете?»

«Что я на это скажу? Бог мне в помощь! Я скажу, что от хама только хамства и жди. Что тут еще скажешь? Он плохо кончит – вот как я думаю. Должно быть, он из-за болезни такое вытворяет. Может быть, у него припадок случился. Он сам не знал, что делает».

«Миледи, – сказал монах, – я не утаю от вас правды. Я отомщу ему – не одним способом, так другим. Я пригрожу ему с кафедры. Я ославлю его на всю округу. Я опозорю его. Да как он смел мне приказать такое – чтоб я разделил поровну то, что не делится? Вы же знаете, о чем я говорю. Как я могу раздать всем братьям поровну это самое безобразие? Чтоб черт взял его вместе с его вонючей задницей!»

Лорд с изумлением выслушал все это и спросил себя: возможно ли, чтобы этот злосчастный поселянин оказался настолько остроумен, что задал монаху такую задачку? Кто бы на его месте решил такую головоломку?

«Я никогда еще не слыхал ничего подобного, – сказал он вслух, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Наверное, сам дьявол нашептал ему такую премудрость.

Пожалуй, еще ни один учитель арифметики на свете не задавал ученикам таких задачек. Кто мог бы изъяснить правильный способ, которым можно разделить на всю монашескую братию поровну и звук, и запах, излетевшие из задницы? Неужели этот хворый мужлан чертовски умен? Или нет? Да, он чересчур умен – на горе самому себе. Еще бы! Кто слыхал когда-либо подобное? Чтобы всем такое – поровну? Подскажите мне, как это сделать. Это же невозможно. Это на части не делится! Ведь этот мерзкий звук – всего лишь сотрясение воздуха. Это всего лишь пустой звук, который постепенно затихает. Никто не сможет рассудить, по справедливости ли его разделили. Кто бы мог подумать, что один из моих вассалов сумеет загадать такую… такую заковыристую задачу! И кому? Моему собственному исповеднику! Наверное, этот мужлан – безумец. Да лучше ужинайте спокойно, Брат Джон, и позабудьте обо всем этом! Пускай этот грубиян удавится!»

Слова лордова сквайра и кравчего о том, как разделить бздех на двенадцать частей

Джек, молодой сквайр лорда, стоял возле стола и нарезал ломтями жареное мясо. Разумеется, он слышал все, что говорилось за столом.

«Сэр, – обратился он к своему господину, – не сердитесь на меня, прошу вас. Если бы вы подарили мне отрез ткани на новое платье – в качестве подарка, если вам будет угодно, – то, пожалуй, я бы мог подсказать монаху правильное решение этой загадки. Пожалуй, я бы сумел объяснить ему, как разделить подаренный бздех между всеми членами его братства поровну».

«Если ты дашь нам ответ, – сказал лорд, – то получишь отрез на платье. Видит Бог, это будет заслуженный подарок!»

«Милорд, – начал сквайр, – выберите погожий день, чтобы никакой ветер не возмущал воздух, и велите внести в этот зал колесо от телеги, в которое, как обычно, вставлены двенадцать спиц. Это должно быть целое, неповрежденное колесо».

«Понятно. И что дальше?»

«Призовите сюда, в зал, двенадцать монахов. Тринадцать братьев – уже монастырь, верно? Ну вот, тринадцатым пусть будет ваш исповедник. Все они должны одновременно опуститься на колени. И пусть каждый монах приблизит нос к одной из спиц колеса. А наш почтенный монах, присутствующий здесь, пускай прильнет носом к ступице колеса, в самой его середине. Да пребудет с ним Господь. А затем мы позовем сюда того грубияна. Брюхо у него должно быть сытым и до отказа набитым, готовым к стрельбе. Он встанет по другую сторону ступицы, нагнется и изо всей силы перднет. Клянусь вам жизнью своей, что вы узрите, насколько моя теория верна. Извергнутый задницей звук разлетится между всеми двенадцатью спицами. Таким образом все монахи будут обонять его в одинаковой степени. Разумеется, уважаемому исповеднику достанется, так сказать, лучшая доля. Он достоин вкусить ее первым. Это будет лишь справедливо. Разве он не говорил нам всегда, что достойнейший монах должен первым принимать милостыню? Он ведь заслуживает лучшей части, верно? Я и сегодня утром слышал его проповедь с кафедры. Она мне помогла, честное слово. Если угодно, я бы дал ему отведать целых три порции и звука, и запаха. Думаю, остальная монастырская братия согласится со мной в этом. Ведь какой благочестивый человек перед нами!»

И хозяин, и хозяйка поместья полностью согласились с Джеком. Все подтвердили, что его объяснения могут потягаться с трудами Евклида и Птолемея, – все, за вычетом благочестивого монаха. А что касается того грубияна, из-за которого разгорелся сыр-бор, то все сошлись на том, что он вовсе не безумец и не дурак, а, напротив, весьма остроумный и находчивый человек. Так Джек заработал себе отрез на новый наряд. На этом моя история заканчивается. И как раз вовремя! Глядите-ка, мы подъезжаем к новому городку.

Здесь заканчивается рассказ Пристава

Здесь следует Пролог к рассказу Студента из Оксфорда

– Теперь ваш черед, господин ученый из Оксфорда! – воскликнул наш Трактирщик. – Вы до сих пор держались так застенчиво и робко, словно молодая девица, что ожидает в постели своей первой брачной ночи! Вы за всю поездку ни словечка не проронили. Наверное, обдумываете какую-нибудь очень умную, ученую задачу. Но знаете, что говорил мудрец Соломон? «Всему свое время». Ну же, глядите веселей, сэр Студент! Сейчас не время быть серьезным. Лучше расскажите-ка нам потешную историю. Все, кто согласился вступать в игру, должны соблюдать ее правила. Разве не так? И уж ни в коем случае не поучайте нас. Оставьте это проповедникам. Для них самая пора – Великий пост. Не обрушивайте на нас стенаний обо всех мирских грехах. И не рассказывайте нам таких историй, что уморят нас скукой. Повеселей! Расскажите нам о каких-нибудь невероятных приключениях. И не надо уснащать речь вашей излюбленной оксфордской риторикой! Нам не нужно никаких умных терминов или ученых оборотов. Оставьте это королевским секретарям. Говорите обычным языком, каким говорят простые люди. Будьте уверены, здесь каждый вас поймет.