— Выброшу, чего ты кричишь, — он высунулся из-за двери, — а ты карманы проверила? Вдруг там что-то осталось? Потом на помойке уже не найдёшь.

— У меня нет привычки держать что-то в карманах, — проворчала Вика. — Почему тебя надо о чём-то просить по несколько раз, Зорин? Ты будто меня вообще не слышишь.

— Виктория, я тебя прекрасно слышу, не шуми, — попытался оправдаться Вадим, — просто вчера было уже поздно. Я выброшу пакет сегодня, не переживай, — с этими словами он подошёл к супруге и хотел поцеловать её, но Виктория отстранилась. — Ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

— Я болею, — она высвободилась из его объятий. Посмотрела равнодушно.

— Но я не боюсь заразиться, — возразил Вадим, снова притянул её к себе.

— Я же сказала, что я болею, оставь меня в покое, Зорин, — он увидел, что она начала злиться.

— Хорошо, как скажешь, — Вадим обиженно пожал плечами, накинул куртку, дёрнул молнию — чуть не порвал, надел ботинки, громко хлопнул дверью. Через минуту Виктория вышла в коридор — пакет с вещами стоял в углу.

Зорин шёл по коридору университета, перед этим полдня на работе был хмурым, ни с кем не разговаривал, потом на лекции смог отвлечься и успокоиться, выставив за дверь пару студентов, которые мешали. Выдохнул и продолжил. Семинар будет лишь через час, придётся ждать. Неожиданно он увидел Миру, она сидела на одном из стульев в закутке перед переходом между корпусами.

— Мира, здравствуйте, — подошёл к ней. Девушка подняла голову, тепло улыбнулась.

— Здравствуйте, Вадим Георгиевич, рада вас видеть.

— У вас есть время пообщаться? — спросил он.

— Есть, я рано приехала.

— В таком случае, пойдемте в местный буфет? Попьём чай и поговорим, — Мире показалось, что он грустный.

Прошли в буфет, где толпились и шумели студенты, покупали себе соки, кофе, чай, булочки, бутерброды, шоколадки. Помещение было небольшим, столики плотно друг к другу, Мира и Зорин едва нашли свободный столик в углу, там и устроились. Пока Мира ждала, когда Вадим Георгиевич купит ей и себе чай, с ним за всё это время поздоровалась добрая половина студентов, они радостно выкрикивали его имя и махали руками. Зорин отвечал учтиво, улыбался сдержанно. Наконец, вернулся за столик к Мире с чашками некрепкого чая, где плавали кусочки лимона. После общих фраз об учёбе и делах вообще, Зорин, сделав глоток никак не остывающего чая, вдруг сказал:

— Мира, если у вас когда-нибудь будет ситуация, в которой человек признался вам в любви, не торопитесь его отталкивать, даже если сначала к нему ничего не чувствуете. Дайте шанс этому человеку. А вдруг это ваша судьба? А вдруг именно с ним вы будете счастливы как никогда. Я в своей жизни сделал похожий выбор и со временем понял, что люблю свою жену всё сильнее и сильнее. Даже когда мы в разладе, когда с трудом понимаем друг друга, мы всё равно прощаем, находим компромисс, потому что любим и любимы.

Мира подняла на него глаза.

Глава 54

— Владимир Григорьевич, вы не устали? — спросила Надежда, она всё ещё рассматривала содержимое ларца, свет от большой люстры библиотеки падал на грани камней в звеньях поясов, клинка и аграфа, играл ими.

— Нет, Надюша, не устал. Мне ещё многое надо тебе рассказать, это важно. Теперь можем присесть.

— Тогда я внимательно слушаю, — Надя удобно расположилась в кресле.

— …Если прослеживать все вехи пути передачи клинка по наследству, то стоит обратить особое внимание на тот период, когда в семье появилась Беата Блажевич. Именно с её появлением я связываю возникновение гарнитура украшений. Как ты помнишь, предприимчивая полька крутилась в высоких кругах, имела связи, ну и доходы от своих предприятий. Правда, по большей степени, за границей. Насколько я смог выяснить, Беата была представлена обеим Черногорским принцессам, живущим в Российской Империи — Милице и Стане. По некоторым предположениям именно это знакомство привело к появлению гарнитура в нашем роду. Потому как характер орнаментики каждой его единицы указывает на связь с Двором. Сами украшения похожи на те, что носили князья. Ни больше ни меньше.

В итоге всё это было помещено в специально заказанный для гарнитура ларец, который ты имеешь честь видеть. Если начать изыскания в недрах конкретно моей памяти, то припоминаю — в своё время мой отец что-то рассказывал о некоем старинном фамильном раритете, который имел большую ценность и передавался по наследству. Но опять же по его словам был утерян ещё моим дедом. При этом отец лукаво улыбался. А я деда помнил — он никогда ничего не терял, был невероятно аккуратен, педантичен, скрупулёзен. Правда, сам дед мне рассказать уже ничего не мог, когда я узнал семейную легенду о сокровище, к тому времени дед перенёс инсульт и речь его отнялась. А если я и попытался что-то выведать у него, то он начинал махать руками и делал круглыми глаза. Одним словом, я забыл об этой истории.

Ровно до того момента, как дед отправился в мир иной. Оставленный нам с сестрой старый особняк в Подмосковье, заставил меня снова вспомнить о легенде. Виолетта только посмеялась, она не верила в эти семейные сказки. Более того, охотно отказалась от своей части дома в мою пользу. Она с самого детства не любила этот дом, говорила, что он мрачный, да и бабушка как-то раз собственноручно высекла её там. За шалости. А ещё Виолетту поставили в угол в одной из дальних комнат, где всегда были завешены окна и царил полумрак. Дверь заперли. Сестра ревела белугой, пока не упала в обморок. Её обнаружил сам дед — Андрей Вениаминович. Крепко поругался с женой. Потом долго жалел внучку.

И вот дом достался мне. Однако дед потерять точно ничего не мог. Я попытался хорошенько обыскать дом, но ничего интересного не нашёл. Нет, там было много интересного, но всё это я видел при жизни деда, а вот семейная реликвия исчезла, если она была на самом деле. Вскоре я с молодой женой уехал за границу и пробыл там достаточно долго. Мой отец до самой своей смерти поддерживал дом, как говорится, на плаву. Но он тоже почему-то не любил его. После возвращения в Россию мы с Николя поехали в дом, осмотрели его. Мой отец был ещё жив, но он категорически отказался там доживать свои последние годы, объясняя это тем, что в доме ему снятся кошмары, что к нему приходит призрак женщины, которая всё время шепчет о какой-то беде, — после этой фразы Владимир Григорьевич остановил