И я не собираюсь ею делиться.

— Но как же отбор? Есть прочие девушки, что хотят занять место рядом с тобой, — я попыталась пробудить в нем голос разума, потому что его слова внушали страх. Оказаться в полной его власти не сулило ничего хорошего.

— Из них только трое действительно этого хотят. Халлия покинет его, когда исполнит свою роль, а Габриэлла интересует меня совершенно в ином плане.

— А Аделаида? — спросила, невольно замерев и боясь услышать ответ.

— А Адель отныне фаворитка отбора и будущая императрица.

Эти слова оказались больнее удара в сердце. Они уничтожали душу. Выжигали ее, как тот ужасный ритуал. Я отвернулась. Как же больно! Я понимала, смутно предчувствовала исход, и все равно оказалась не готова.

— Что же не так, Дилия? Ведь ты сама решила, что она лучше подойдет на эту роль. Так что тебя не устраивает? — его насмешка лишь сильнее раздирала раны в душе.

Что не устраивает? Да то, что я тоже больна тобой! Больна так, что совершенно не желаю исцеления. И не желаю делиться. И тем хуже, что я сама согласилась на эту агонию.

— Ты прав. Она идеальна, — все же ответила я. — Ты позволишь успокоить ее, сказав, что мое присутствие на отборе лишь формальность? Что я не соперница ей?

— Для всех ты по-прежнему останешься фавориткой наравне с Аделаидой. Ты будешь встречать меня влюбленным взглядом и радоваться каждому поцелую, что я решу подарить. С трепетом принимать приглашения на танец и стараться лучше всех пройти испытания. Твои «друзья» должны убедиться, что все идет по их плану.

— А Адель?

— Что ж, ей придется привыкать к суровой правде жизни императорской семьи. С верным мужем ей не повезет. По крайне мере, пока не пройдет моя болезнь, — усмехнулся Демид.

— Все, я не стану больше это слушать, — мое терпение кончилось.

Я готова принять его презрение, гнев, но издевательство, это безжалостное топтание по моей душе? Нет! И тем более не собираюсь вмешивать в это Адель. Оттолкнув его в сторону, я покинула кабинет. И пусть только попробует остановить! Разнесу все к креам. Теперь вполне могу.

***

Демид.

После разговора, если это можно так назвать, заниматься делами не выходило. Мысли то и дело устремлялись к той, что стала моим испытанием на прочность. Увидев ее, ощутив силу дара, я едва не утратил контроль. Хотелось забрать к себе это сокровище, укрыть от всех. Я списывал все на пробудившийся дар, на реакцию особенности рода.

Вот только ее щит надежно приглушил силу, а желание никуда не делось. Я хотел ее. Хотел всю без остатка. Злился на нее за обман, но не мог перестать желать ощутить прикосновение этих губ. Перестать вдыхать ее запах…

Проклятье!

Велев позвать к себе Анвара, вспомнил, что собирался отвести Дилию к целителю. Нет, сам видеть ее снова я не готов, иначе точно сорвусь. Приказал магу зайти к девушке в покои и осмотреть.

Друг появился через пару минут, но не один, а вместе с Лерой.

— Прости, но она навязчиво хотела составить компанию, — Анвар беспомощно развел руками. Да, настаивать на своем Лера научилась. А теперь же, когда она в таком милом положении, отказать ей и вовсе невозможно.

— Не переживай, я подожду, когда вы все обсудите, и лишь получив Демида в единоличное пользование, займусь тем, зачем пришла, — отмахнулась от него Лера и прошла в кабинет, заняв кресло в углу.

— Дилия вернулась. Заговорщики подтвердили наши догадки. Когда она разрушит защиту кристалла, его уничтожат. Итог — гибель народа, разрыв связи с мирами и мое отречение. В финале являются чудесные спасители со своим кристаллом и занимают освободившийся трон.

— Прекрасно! И главное — их поддержат. Точнее, поддержали бы. Я так полагаю, Дилия дала клятву? — я кивнул. — И что ей с ней делать? Соблюсти или нарушить? Какой приказ ты дал?

Он всерьез полагал, что я здесь выбирал?!

— Разумеется, она ее выполнит. Но никто не говорил, что это все, что она сделает. Вспоминая пророчество сирен, мы на верном пути. Пусть все идет, как должно. Отбор продолжится. Уже завтра новый этап. Возможно, их придется ускорить.

— Тогда я дам приказ готовить финальное торжество, чтобы не обидеть никого из гостей… — когда Анвар так улыбается, окружающие стараются скрыться с глаз и затаиться. Будь наши заговорщики умнее, сделали бы так, но они уже давно подписали себе приговор. Когда решили втянуть в это Диль.

Кондерс ушел, оставляя меня с Лерой. Я догадывался, зачем она пришла. Меня ждал очередной сеанс с личным психологом, скрыть от которого хоть что-то весьма и весьма трудно.

— Зачем ты с ней так груб? — без предисловий начала Лера.

— Она меня предала. Я просил довериться, обещал защиту. Она предпочла решать за двоих. Я поступаю также, — я не ждал одобрения Леры, но и она отступать не хотела.

— Дилия боялась за семью. Защищала то, что ей дорого. Ради любимых она не побоялась пойти против императора. Но не против тебя, Демид. Не делай глупостей, о которых потом пожалеешь. Дилия неравнодушна к тебе, а ты глуп, если надеешься, что твои чувства быстро пройдут.

— Не пройдут, и ладно. У фавориток нет срока годности.

— А теперь подумай еще раз и ответь себе: ты правда этого хочешь? Назвать женой Аделаиду и с ней идти под венец, а после брачной ночи — в покои Дилии? Даже не так: тебе хватит одних лишь ночей рядом с ней?

Как всегда, ответа в таких случаях Лера не ждала. Зато наградила весьма проникновенным взглядом, прежде чем уйти вместе с ответами, которые у нее уже были. Порой я проклинаю эмпатию.

Глава 22, в которой я вступаю в борьбу

— Почему ты не сказала, что уезжаешь? Знаешь, как я испугалась, когда не могла найти? А потом еще Халлия стала всем говорить, что тебя выгнали! — Кати возмущалась всех душой.

— Знаешь, лучше бы он меня выгнал, — я лежала, бездумно глядя в потолок. — Он меня ненавидит, Кати! Понимаешь? Ненавидит, презирает и…

— И все же после ссоры посылает к тебе целителя, — не дала договорить подруга. — Поверь, с теми, кого видят в плане пары ночей, так не поступают. Да он бы вообще не вспомнил об этом, ведь больше-то ничего не пострадало.

— Как мне быть, Кати? С отбора он меня не отпустит, мне придется улыбаться ему за завтраком, мило беседовать на прогулках и все время понимать, что он меня ненавидит! Но хуже даже не это. Ведь на отборе я не одна.

Я перевернулась на бок и