– Ты одна из моих лучших девушек, Ли, – сказала ей как-то миссис Уайт с кривой улыбкой. – Все дело в том, что у тебя одновременно и восточный тип лица, и веснушки. От такого сочетания мужчины сходят с ума. Если бы у тебя было три влагалища и ты могла бы не дышать в течение часа, другие девушки мне были бы просто не нужны!

Ли усмехнулась, поднимаясь по лестнице в комнату Джорджи. Она удивилась, когда та дала ей ключ. Интересно, куда это соседка так спешила? Возможно, она сейчас трахается с этим своим сексуальным боссом. Ли видела, как Джорджи покраснела, когда он вчера появился в баре, так почему бы и нет? Он очень красив и, судя по его бицепсам, немало времени проводит в спортзале.

«Рада за тебя», – подумала Ли, отпирая дверь.

В комнате витал запах Джорджи. Его нельзя назвать неприятным, но это был человеческий запах. Не то что в комнате самой Ли или в комнате Миры, где пахло как в маникюрном салоне. В углу на письменном столе стоял ноутбук, но ведь Ли пришла сюда не для того, чтобы высматривать. Ей в самом деле нужен фен. Но она подойдет к тумбочке, где он лежит, медленно, ей же некуда спешить.

У стены стояли четыре полки с книгами. Бо́льшая их часть была знакома Ли по учебе в университете. Некоторые из них даже когда-то принадлежали ей самой: Джорджи охотно приняла их от нее в качестве подарков, после того как Ли решила, что, работая девушкой по вызову, она будет зарабатывать больше, чем юрист. Книги – по разным отраслям права, никакой узкой специализации. Но Ли знала – мозг Джорджи способен впитывать знания лучше любой губки, как, впрочем, и ее собственный.

В комнате не обнаружилось ничего похожего на алтарь, посвященный Мартину. А жаль. Не то чтобы Ли получала удовольствие, наблюдая, как кто-нибудь сохнет от неразделенной любви, но она надеялась найти здесь хотя бы прядь его волос или обрезки ногтей, а может быть, один из его носков. Что ж, значит, странности Джорджи имеют свои пределы.

На столе лежала почта. Три письма: два – это, похоже, рекламные проспекты и что-то еще.

Ты пришла сюда за феном, детка. Но Ли уже щупала конверты. Что это – счет от «Эйвон»? Да ну? Ей что, пятьдесят лет?

Ага, есть что-то еще. Конверт, на котором синими чернилами выведены печатные буквы – имя, фамилия и адрес Джорджи. Без марки. Должно быть, кто-то засунул это письмо в ее почтовый ящик у входа в дом. Ли внимательно осмотрела конверт. Внутри находился какой-то предмет. Один край клапана немного отклеился. Ли потрясла его, и клапан отклеился еще больше.

Что-то выпало изнутри на стол.

Ли нахмурилась. Она не стала брать то, что выпало, в руки и брезгливо положила конверт обратно на стол. Что за черт? С какой стати кому-то понадобилось посылать Джорджи дохлое насекомое?

«Дауэр-хаус» не обманул ни одного из ожиданий Приста, так что он даже ощутил некоторое разочарование. Подъездная дорога вилась между купами облетевших деревьев. Похоже, такое обилие крутых поворотов объяснялось нежеланием владельцев, чтобы их дом был виден с шоссе. По обе стороны дубовой двери, украшенной прихотливой резьбой, изображающей переплетающиеся побеги виноградной лозы, стояли белые колонны. На фронтоне красовался красно-синий гербовой щит – видимо, герб семьи. Дом был построен в раннем георгианском стиле, и по его краснокирпичному фасаду тянулись ряды подъемных окон в белых переплетах, создавая впечатление, что комнат в нем больше, чем есть на самом деле.

Дождь прекратился, но Прист все равно запахнул свой плащ плотнее, пока они шли по гравию к двери. Когда они приблизились к крыльцу, Джессика повернулась к нему. Ее лицо было частично закрыто волосами, так что Чарли не смог прочесть его выражения.

– Должна предупредить вас, – серьезно сказала она. – Из Штатов приехала моя сестра. Сразу, как только узнала о смерти Майлза.

– Но почему меня надо об этом предупреждать?

Джессика закашлялась, дрожа от холода, прежде чем повернуть ручку и открыть дверь. После промозглого холода на них пахнуло теплом. Это было приятно. Они вошли внутрь.

– Она юрист по корпоративному праву и консультирует американские компании касательно законов Соединенного Королевства. Она не подарок.

Несколько секунд спустя Прист стоял в просторной кухне, полной новеньких блестящих приборов. Она напоминала кухню на какой-нибудь ферме, но при ближайшем рассмотрении было видно, что сельский стиль – это дорогая имитация.

– Ты могла бы и позвонить. – Из-за стола встала высокая, хрупкая на вид женщина и расцеловала Джессику в обе щеки.

Гостю она всего лишь сухо кивнула и отвела глаза.

– Прости, мама, у нас не было времени. Позволь представить тебе…

– Я знаю, кто это, Джессика. Не хотите ли чаю, мистер Прист?

Прист взял чашку, в которую хозяйка дома налила чай, и заерзал на стуле. Ему было неловко. Он не имел права находиться здесь. Ведь семья Эллиндер в трауре.

– Простите за вторжение, миссис Эллиндер, – повинился он. – Я понимаю, как вам нелегко.

– Зовите меня Люсией, – отрешенно ответила она.

Чарли открыл было рот, сам не зная, что собирается сказать, но ему не пришлось краснеть за свою возможную бестактность, так как в кухню вошел Кеннет Эллиндер.

– Джесси! – Он на мгновение приобнял дочь. – Как я рад тебя видеть. И мистера Приста тоже. Добро пожаловать.

– Мы хотели рассказать тебе о том, что узнали, папа.

– Конечно-конечно. Но сейчас уже поздно, и вы, наверное, голодны. Не согласитесь ли отужинать с нами, мистер Прист?

Чего-чего, а этого Присту сейчас не хотелось совсем. Он почувствовал то же, что чувствует утопающий. Противное ощущение собственной беспомощности, невозможности выбраться на поверхность. Но у Джессики был усталый вид, а ее отец оплатит его счет, так что ему не оставалось ничего, кроме как согласиться. Чарли перехватил взгляд Люсии Эллиндер и понял, что она ему не рада.

В столовой царил полумрак, но и при тусклом освещении Прист разглядел как минимум десять пар глаз, устремленных на него с портретов предков семьи Эллиндер, увековеченных на холстах с разной степенью мастерства.

– Это урожай девяносто третьего года, – сообщил Кеннет, посмотрев на бутылку вина. – Урожай девяносто пятого, вероятно, был бы лучше, но в нашем винном погребе я не смог отыскать ни одной бутылки. – Он налил темно-красный напиток в бокал гостя.

– Спасибо. Я бы все равно не заметил разницы, – признался Чарли.

Он почувствовал за своей спиной движение, и на место рядом с ним грациозно села женщина.

– Ты опоздала, Скарлетт, – заметил Кеннет, однако раздражения в его голосе не слышалось.

– Прости, папа.

Скарлетт Эллиндер была на несколько лет младше Джессики. Высокая и изящная, как и ее мать, с такими же изумительными карими глазами. Она двигалась так, словно заранее распланировала каждое свое движение, каждый свой жест. Скарлетт унаследовала резкие черты своей матери и походила на нее больше, чем Джессика. Но в ней отсутствовала жесткость, присущая ее сестре и Люсии. Ее озорные глаза блестели, улыбка казалась искренней, и судя по тому, как она, опираясь руками на столешницу, подалась вперед, ей удавалось куда больше интуитивно понимать других людей, чем старшей сестре.