— Да это я так. Мысли вслух.

— Понятно, щи скисли — остались токма мысли. Ладно, поскольку с ужином мы с тобой, похоже, пролетаем, давай хотя бы по пятьдесят капель примем. За встречу.

С этими словами Хромов достал из-за пазухи флягу и стал развинчивать пробку.

* * *

В дверь постучали, и Кудрявцев отвлекся от воспоминаний, возвращаясь в настоящее.

— Войдите… А, черт! Минуту!

Он прошел через кабинет и повернул ключ в замке.

— Извините, Владимир Николаевич, я тут бумаги принес, на подпись.

— Да-да, Олег Сергеевич, проходи…

Кудрявцев подмахнул принесенные документы, практически не вчитываясь.

Мысли его по-прежнему витали там, в далеком прошлом.

— А это ваш билет. Завтра, «Красная стрела», 6-й вагон. Правда, верхняя полка.

— Ничего страшного. Как-нибудь взгромоздюсь. Или «ждусь»? Как правильно?

— Честно говоря, не знаю.

— Про Ярового выяснили?

— Так точно. Как мы и предполагали, вышел в отставку.

— Давно?

— Не очень. В 1957-м. Вот, я вам записал, домашние адрес и телефон. Правда, ленинградцы сказали, что лето он предпочитает проводить за городом. На даче, с внуками.

— С внуками? Ай, молодец, Пашка. У тебя все, Олег Сергеевич?

— В общем, да. Правда… Тут, Владимир Николаевич, такое дело. Даже не дело, а так, информация к размышлению.

— Давай без прелюдий. Коли есть информация — валяй размышляй.

— У майора Никодимова источник в антикварном салоне на Арбате имеется. Так вот он проинформировал, что вчера туда заходил некий блатарь Гога — приносил кое-какие вещички на реализацию. При этом вскользь интересовался уровнем цен черного рынка на живопись Айвазовского.

— В свете недавнего обноса в Охотном Ряду звучит интригующе.

— О чем и речь! — воодушевился Марков. — А поскольку оно нам как бы не по профилю, Никодимов интересуется: может, скинуть информацию милицейским смежникам?

Кудрявцев удивленно призадумался.

Странное дело: за последние несколько дней тема с картинами Айвазовского на его горизонте всплывает уже третий раз. Интересно, в данном конкретном случае срабатывает ли золотое правило про «первый раз — случайность, второй — закономерность, а третий — тенденция»?

— Давай-ка, Олег Сергеевич, пока попридержим.

— Как скажете.

— Майору Никодимову вынеси устную благодарность за проявленную бдительность, а затем поставь задачу выяснить: что там за Гога такой, чьих будет и какого рода вещички сдал на комиссию?

— Хорошо, Владимир Николаевич, сделаем.

Порученец удалился.

Дождавшись его ухода, Кудрявцев, уже безо всяких дежурных терзаний совести, налил себе еще рюмку, залпом опрокинул и прошел к окну, из которого открывался потрясающий вид на Лубянскую площадь и на Центральный детский магазин.

Детский…

Сколько Юрке было тогда, в мае 1942-го? Почти четырнадцать. По нынешним, мирным, меркам — еще ребенок. Да только этому ребенку к его четырнадцати столько довелось пережить, сколько у иного за всю жизнь не наберется. Обидно только, что отныне ничего другого не остается, как только кусать локти и сожалеть, что история с чудесным воскрешением Юры Алексеева случилась слишком поздно. Факты — вещь упрямая: Юрка сделался уголовником. Вором. А черного кобеля, как известно, не отмоешь добела.

Разумеется, своей доли вины за случившееся с Юрой Кудрявцев с себя не снимал — признавал полностью. Признавал, так как по всему выходило, что в те первые послевоенные годы он повел себя на редкость непрофессионально. Ольгу отыскать хотя бы попытался, жучару Самарина вычислил и хорошенько прищучил, но вот Юрку…

Будто какое затмение нашло. У Кудрявцева, выслужившего к тому времени (и отнюдь не на паркете!) чин подполковника, даже мысли не возникло попробовать поискать парня под его подлинным именем. Ему казалось, что тогда, в мае 1942-го, в момент последней их встречи, он сумел убедить парня, что в сложившихся обстоятельствах взятое им имя Васьки Лощинина во всех смыслах удобней и безопасней.

* * *

— …Что ж, Юра, коли оно так, нам с тобой ничего другого не остается, как надеяться. Надеяться и верить, что Самарины благополучно перебрались на Большую землю и смогли более-менее сносно устроиться.

Ближе к ночи, когда Михалыч отправился проверять посты, временно предоставленный сам себе Кудрявцев отыскал в лагере Юркино лежбище и отвел его на озеро, подальше от посторонних глаз и лишних ушей — пошептаться.

— Да, насколько я понял из твоего сбивчивого рассказа, после их отъезда ты решил поселиться в квартире Самариных. А почему?

— Мне оттуда было гораздо ближе на работу ходить. В мастерские, к Федору Михайловичу. Но как раз в ТОТ день, после смены, я пошел на Рубинштейна. Хотел забрать из дома книги ненужные, на растопку. У Самариных к тому времени ничего не осталось. А у нас, вы же помните, какая огромная библиотека у дедушки была?

— Как же, помню. Знатная.

— Подхожу я почти уже к самой арке. Вдруг слышу, из окна дома напротив, куда бомба попала, и его после этого расселили, окликает кто-то. По имени. Оборачиваюсь, Гейка в окне маячит и рукой машет, мол, иди сюда. Ну я и пошел. Поднимаюсь, а он скрюченный весь от холода, синий, как покойник. Оказывается, он меня там с самого утра высматривал, поджидал.

— И зачем ты ему так сильно понадобился?

— Сказал, ищут его. Милиция. Что мусора… ой, извините!

— Ничего, продолжай.

— Что милиционеры устроили облаву и всю их ватагу на месте покрошили. Мол, пленных не брали и не собирались.

— Но он, получается, улизнул?

— Да. Сказал: «Кишка у них тонка, Гейку Равилова поймать». Что теперь ему нужно пересидеть пару дней, пока активно искать перестанут. А потом, говорит, «на рывок уйду, из города».

— Уйду? Однако оптимист твой приятель.

— Он мне не приятель — просто знакомый. Но я тоже, помню, удивился сильно. Говорю: как это, через линию фронта, что ли? А он мне: я, мол, тропу заветную знаю. По ней можно кордоны обойти — и наши, и фашистские.

— Тропу заветную? Очень интересно.

— Якобы им про нее диверсант один проболтался. Я обалдел, спрашиваю, настоящий диверсант? А он: ну не игрушечный же! Давай, говорит, вопросы потом, а сначала погреться. Я ему: ну пошли. И вот тогда он наклонился, разгреб несколько кирпичных осколков, а под ними — вальтер. Нет, я тогда еще не знал, как эта модель правильно называется. Мне Гейка объяснил.

— А он, часом, не объяснил, откуда пистолет?

— Сказал, что того самого диверсанта вальтер. Но я ему не поверил. Гейка, он такой — и соврет, недорого возьмет. А я раньше никогда настоящего пистолета в руках не держал. Вот и попросил посмотреть. Он дал. Я ему: можно я с ним, с пистолетом то есть, похожу немного? Хотя бы до квартиры? А он посмеялся — ладно, походи, коли охота. Вот так у меня вальтер в кармане и оказался. Ну а дальше вы теперь знаете.