a M-r Guerke, a Bayla et a Genischta. Je prends vraiment le plus vif interet a sa peine. Donnez-moi des details sur le depart de M-r D'Horrer-fils.

[Дорогая Софи.

Мне кажется, что вы никогда прежде не были так откровенны, как теперь. В каждом письме вы себя обвиняете в любопытстве, и это маленькое признание, сказать вам по правде, для меня не ново, но не буду особенно сейчас вам делать упреков, так как на этот раз и я не менее вас любопытен и ожидаю каждую почту с живейшим нетерпением, не для того, чтобы узнать, что делается в Москве, но чтобы знать, что вы поделываете, и проглатываю ваши письма, которые служат нам наградою за трудовую неделю[251]. Несмотря на мое обещание дать вам точный отчет в наших подвигах, я стал совершенно в тупик и не в состоянии продолжать мой рассказ; эту неделю наши занятия были так однообразны и подробности этих занятий так прозаичны, что боюсь, перечисляя их, навести на вас скуку. Впрочем, не подумайте, что мы уже так достойны сожаления, — деревня для нас не без прелести; мы проводим иногда очень приятные минуты, то с нашими соседями и соседками, то одни, но все урывками; так мало связи между предыдущим и последующим, что наша теперешняя жизнь более похожа на сон, нежели на действительность, так что если б нас кто-нибудь спросил, что мы делаем, мы затруднились бы ответить. Вот, моя милая, как протекает наше время, мы его даже не замечаем: оно мелькает то тут, то там, как юбка моей кумушки, и, несмотря на то, я считаю это время не потерянным. Я не забыл дня св<ятой> Наталии и живо себе представил, как вы веселитесь у гр<афини> П[252]. Поверьте, что я присутствовал на этом празднике. Когда знаком с местом, где происходит действие[253], и с актерами, не трудно перенестись посреди всей труппы, чтобы быть свидетелем ее игры, чтобы разделить ее удовольствие и всю прелесть происходящего. Чудная иллюзия! Но только иллюзия! Сегодня вторник, мы проехали верхом верст 20, при чудном лунном свете, который прекрасно способствовал такого рода мечтам. Признаться, конечно, я немного утомился этими иллюзиями и мне хочется сейчас обнять вас наяву. Но надеюсь, что вас скоро увижу и заявляю вам вполне серьезно, что к вашим именинам[254] мы все соберемся вместе на веселый пир. Пока прощайте.

Засвидетельствуйте мое почтение г. Дореру. И передайте от меня наилучшие пожелания гг. Герке, Байло а Гениште. В самом деле, я отношусь с самым непосредственным участием к его горю. И опишите мне детали отъезда Дорера-сына.]

5. A. H. ВЕНЕВИТИНОВОЙ[255]

<27—31 августа 1824. Рубцовая>

Ma chere et respectable maman.

Je vous ecris au milieu d'un tumulte ou j'aurais peine a m'entendre moi-meme. Toute notre grange est remplie de paysans qui crient tous les uns plus haut que les autres et ils en ont la pleine liberte; car nous sommes dans l'habitude d'ecouter tout le monde et de ne croire personne, partout il y a des plaintes et presque partout elles sont justifiees par nos recherches. Nous sommes occupes depuis le matin jusqu'au soir a mesurer du ble et a comparer ce que nous trouvons nous-memes avec ce qu'on nous a montre dans les comptes. Dans ce moment on regale les paysans de Рубцово de vin et de gateaux et je vous assure qu'ils m'empechent d'ecrire a force de se presser autour de mon malheureux bureau; je n'ai que le temps de vous dire que dans deux ou trois jours nous expedierons Andre qui vous apportera des lettres plus detaillees. Nous-memes, nous partirons apres demain pour Ивановка et chemin faisant nous nous arreterons pour quelques heures chez M-r Dontzoff. Je viens d'ecrire a la hate une lettre pour Василий Львович. Je n'ai pas le temps de lui en ecrire ni une plus longue ni une plus belle. Il faut bien ceder aux chants et aux cris qui augmentent toujours. Adieu donc, ma tres chere maman, en vous baisant mille fois les mains, je demande pour toujours votre benediction.

Votre fils soumis

Dmitri

Nous tacherons de vous envoyer le plus d'argent possible par la poste prochaine, mais je ne sais pas a quoi se montera la somme.

Andre n'est pas encore venu faute de chevaux.

[Уважаемая и дорогая maman.

Пишу вам при таком шуме, что сам еле себя слышу. Вся наша рига полна крестьян, которые кричат один громче другого, имея на это полную свободу, так как мы привыкли всех выслушивать, но никому не верить. Всюду мы слышим жалобы, и почти все они после наших расследований[256] подтверждаются. Мы заняты с утра до вечера вымериванием зерна, сравниваем то, что мы сами находим, с тем, что показано в счетах. В настоящий момент Рубцовских крестьян[257] угощают вином и пирогами, и уверяю вас, что они мне мешают писать, толкаясь вокруг моего несчастного стола. Мне остается только вам сказать, что через два, три дня мы отправляем Андрея[258], который привезет вам более подробные письма. Мы же сами уедем послезавтра в Ивановку и по пути остановимся на несколько часов у г. Донцова[259]. Я сейчас наскоро написал письмо Василию Львовичу[260]. Мне некогда ему писать более подробно и более красиво. По-видимому, надо подчиниться песням и крикам, которые все возрастают. Прощайте же, дорогая maman. Прося навсегда вашего благо» Словения, тысячу раз целую ваши ручки

ваш покорный сын

Дмитрий

Постараемся вам выслать следующей почтою как можно больше денег, но не знаю насколько сумма будет велика, Андрей еще не вернулся — он не нашел лошадей.]

6. С. В. ВЕНЕВИТИНОВОЙ[261]

<3—5 сентября 1824. Новоживотинное>

Ma chere Sophie.

Je vous ecris assis sur une mesure de ble, cela ne m'empechera cependant pas de vous faire, comme de coutume, le rapport de toute la semaine, qui comme toutes les precedentes a ete (si l'on peut s'exprimer ainsi) un tissu de plaisirs et desagrements. Je ne vous reserve que les roses, les epines ne sont point encore de votre age, d'ailleurs c'est souffrir deux fois d'un meme mal que de le repeter a un autre, et je vous le dirai meme franchement, je