– Верно. Не показатель, – с улыбкой соглашается и входит, наконец, в дом.

Из кухни выбегает Маруся, и все внимание резко переключается на нее.

– Прекрасно выглядишь, дорогая!

– Спасибо! Вы тоже!

Как только они прекращают обниматься, и мама отпускает святошу, папа тоже сгребает ее в объятия.

– Выросла, Маня.

– Дядя Сережа! Я уже не расту! – пищит та ему в плечо и смеется.

– Растешь, растешь. Глаза другие, – отстранившись, щелкает Машку по носу и уходит в ванную.

Свободнее выдыхаю, безмерно радуясь, что родня закругляется с приветствиями. Опасался, что труханет Маруся и сбежит к папке. Ничего, стоит и даже улыбается. Так обнять ее охота, аж в зобу дыхание спирает. Только не думаю, что переживет принцесска подобные нежности при предках. Улучив момент, лишь подмигиваю. Она заводит за спину руки и краснеет, как девчонка. А у меня внезапно полный подъем башни происходит.

Твою мать… Не хватало только, чтобы кто-нибудь из родни заметил.

Благо мама увлеченно следует между рядами любимых пальм. Довольно улыбается и нахваливает Марусю, что хорошо приглядывала. Дойдя до середины, примечательно громко охает.

– Куда подевался комод?

Смотрит на святошу, а у той глаза по пять копеек и вид красноречиво виноватый. Мы с ней прошлым вечером оперативно потрудились, чтобы привести семейное гнездо в первозданный вид. И да, парочку сломанных предметов мебели выбросили.

– Он был старым и просто развалился, – вступаясь, перетягиваю внимание на себя.

– В смысле… В смысле развалился? – от шока моя впечатлительная мама едва способна складывать слова в предложения.

– В прямом. Хренак, и… доски.

– Странно… Вот так просто?

– Да. Вот так просто, – смотрю невозмутимо.

Только святоша, красная как рак, всю контору палит. Шикнув, взглядом показываю, чтобы лицо попроще сделала. Слабо работает. Возможно, ее потряхивает от мысли, что наверху мама недосчитается еще парочки предметов мебели.

Спасение приходит извне. Раздается стук, и Машка с громким вздохом облегчения бросается открывать своим родным дверь. В доме становится отличительно шумно, как и всегда, когда Титовы встречаются с Градскими. Громче мамы и мамы Евы никто разговаривать не способен. Две сирены с многочастотными колебаниями в виде звонкого хохота. Это мама, конечно же, источник заражения. Папа говорит, она на многих так действует. С остальными Ева Павловна, не приведи Господь ее так в лицо назвать, весьма сдержана в эмоциях.

У Маруси все готово, даже стол сервирован. Она немного стесняется играть роль хозяйки, но все же зазывает предков к столу. Оценив и попробовав угощения, мама с восторгом хвалит каждое блюдо по очереди. Остальные с улыбками поддакивают.

– Так это все ваши рецепты, – смущается святоша. – Я приготовила то, что вы сами готовите на праздники.

– Да, но я искренне считала себя неподражаемой!

– Ну, вот в пироге, мне кажется, мясо все же суховато, – самокритично заявляет моя Маруся.

– Глупости! Все идеально, – не унимается мама. – Вы точно не хотите с нами пожить?

– Собственно, мы с Адамом тоже предлагали. Но они ни в какую не согласны. Теперь нам приходится заказывать еду из доставки.

После этого смеются все, даже Машка.

– И как вам на своей территории? – спрашивает отец, пройдясь по моему лицу проницательным взглядом. – Не ссоритесь?

– Нам некогда ссориться, – заверяю.

– Да… – святоша снова краснеет, расценивая мой ответ превратно. Хотя не без этого, конечно. – Ярик до вечера на работе, а у меня учеба начинается… То есть началась… Кхм, вчера… Год будет напряженным… Да…

– Хочу к вам наведаться, – напрашивается в гости мама. – Посмотреть, как вы устроились.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Не на что смотреть, – отсекаю я, поймав всполошенный взгляд Маруси.

– Что значит не на что?

– У нас… Из мебели у нас только диван. Вещи до сих пор в чемоданах. А на кухне плита и пластиковый стол. Стульев нет.

– Хм… Романтика, – находится с ответом мама.

– Мы просто резко переехали. Дом вообще еще не жилой. То есть работы завершены. Но официальная сдача и заселение остальных жильцов только двенадцатого сентября.

– Так вы одни на всю многоэтажку?

– Что-то типа того… – сипит Маруся, отводя взгляд.

А я смеюсь и бездумно хватаю ее ладонь. Подношу к губам и целую.

– И даже так мы отлично проводим время!

К счастью, святоша не заваливается под стол. Только горячим взглядом меня пронизывает и стремительно бледнеет. Руку не выдергивает, значит, беспокоиться и вовсе не о чем.

– Но мы уже все заказали. К середине октября обустроимся, как положено.

– Только к середине октября? – изумленно восклицает мама. – Может, все-таки к нам пока?

– Нет, – выпаливаем с Марусей одновременно.

– Да… Вижу, все нормально, – констатирует отец и тянется за вином, чтобы обновить бокалы и тем самым свернуть тему.

Домой возвращаемся затемно. Поднимаясь из подземного паркинга, смеемся и целуемся прямо в кабине лифта.

– При желании мы здесь даже сексом можем заняться… – шепчу святоше, припечатывая ее к хромированной стенке.

– А камеры?

– Они еще не работают, – выдыхаю ей в рот.

– Думаешь?

– Знаю.

– Ладно… Но рисковать не хочется… Идем домой, – скулит, когда створки лифта разъезжаются в четвертый или пятый раз.

– Идем.

Подхватывая под ягодицы, вскидываю ее на плечо.

– Ярик, блин… Мы собирались стать серьезными… Второй день не получается…

– Угу… Может, чуть позже?

– Может…

– Черт, где ключи? – стучу по карманам, но обнаруживаю только сигареты, бумажник и телефон.

– Они у меня, – спохватывается Маруся. – В куртке… Не с той стороны… – направляет, когда я начинаю обшаривать ее тело.