Когда демон взглянул вниз, на дело своих рук. Каватина прыгнула вперед. Меч ее ликующе запел, вонзившись в брюхо демона и глубоко рассекая его тело.

Демон отшатнулся, из брюха его падали сгустки дымящейся черной крови. Его плеть, разрубленная надвое мечом Каватины, валялась на земле позади него, тускло мерцая.

— Смертная! — взревел балор. — Твоя дерзость будет дорого стоить тебе! — Рука его взметнулась, царапая когтями воздух.

— Эйлистри! — вскричала Каватина.

Она схватилась за свой священный символ, ибо рука демона опустилась, а за нею следовал ревущий поток пламени.

Огонь обрушился на нее — шквал света жара и грохота. Ее одежда и обувь разом вспыхнули и мгновенно превратились в пепел. Завязки ее нагрудника обуглились и распались, и две металлические пластины свалились на землю. Жар был ужасающим, и каждый вдох наполнял легкие Каватины болью. Поющий меч так раскалился, что она вынуждена была выронить его. Он упал на землю с печальным плачем. Кожа ее покрылась ожогами, едкий запах паленого волоса ударил в нос. Белое пламя слепило ее, дым клубился в небе над ее головой. И все же она не сгорела. Милостью Эйлистри, она не сгорела.

Огненный ураган закончился так же внезапно, как и начался, оставив ее хлопать глазами. Поющий меч безмолвно лежал у ее ног, его клинок почернел от копоти.

Каватина сорвала с шеи священный символ. Его серебро по-прежнему сверкало, нетронутое злой магией балора. Возможно, у Вендоная и не было уязвимых мест, но Халисстра, сама того не желая, дала Каватине оружие, которым та может воспользоваться.

— Эйлистри! — воскликнула она. — Мой враг стоит передо мной: демон Вендонай! Покарай его!

Звенящий звук вылетел из священного символа, чистый, как трижды благословенная вода. Балор, не в силах отразить удар, если было названо его имя, отшатнулся. Он выронил меч и взвыл от боли, зажимая руками уши.

Каватина двинулась на него, держа миниатюрный меч перед собой. Столб лунного света пронзил пустое тусклое небо, затмив своим сиянием бледно-желтое солнце. Балор попятился. Его копыта оставляли в земле глубокие дыры, которые тут же заплывали кровью.

— Смертная, — пропыхтел он, пуская черный дым из ноздрей, — ты меня раздражаешь.

Он прогудел нечто мерзкое и ужасное. Звук этот столкнулся с чистой нотой священного символа, задрожавшего в руке Каватины, и со скрежетом отбил ее. Ужасный звук проникал в самое сердце Каватины, эхом отдавался в костях. Внезапно ослабев, чувствуя жар и озноб во всем теле, она задрожала. Священный символ выпал из ее руки. Столб лунного света исчез.

На миг все стихло. Потом завывающий ветер вернулся. Он принес торжествующий крик Вендоная.

— Ты думаешь, что сможешь взять надо мной верх, смертная! — ликовал он. — Ошибаешься!

Он прорычал слово, которое обрушилось на Каватину, будто пламя из печи, мгновенно оглушив ее. У нее закружилась голова, и она упала. Она рухнула навзничь рядом с телом Халисстры. Труп уже начал исцеляться, вогнутая поверхность, в которую превратилась грудная клетка, медленно выпрямлялась, веки трепетали. Халисстра будет жить. Такова вечная пытка Ллос.

Вендонай навис над Каватиной, в каждой руке по половине разрубленной плети. Нагнувшись, он связал ими ее щиколотки и запястья. Потом лизнул ее в щеку, оставив на коже смоляной след. Жаркое, пахнущее серой дыхание пахнуло ей в лицо.

— А теперь позабавимся.

Кбрас воткнул кинжал в грудь плачущего свирфнеблина, подержал его там мгновение, пока гном не умер, и выдернул обратно. Он повернулся, вытирая кровь с лезвия.

— Ну вот, — обратился он к остальным, — я оказал ему «милосердие», о котором вы просили. Не о чем больше спорить.

На лицах остальных были написаны очень разные чувства. Жрицы, пока он допрашивал третьего свирфнеблина, выражали открытое неудовольствие. Они были рассержены тем, что он проигнорировал их возражения: они полагали, что два других гнома уже сообщили им все, что было нужно. Один из Ночных Теней, судя по его виду, похоже, разделял их чувства, но трое остальных мужчин кивнули, соглашаясь с тем, что сделал Кбрас, равно как и маги.

Кбрас переступил через изуродованное тело мертвого свирфнеблина. Все трое лежали на полу туннеля в странных позах, ноги их все еще были заключены в камень. Кбрас кивнул К'арлайнду, и маг повторил свое заклинание. Камень под гномами размягчился, и Кбрас ногой вдавил их в грязь, одного за другим.

Когда маг снова сделал пол твердым, Кбрас повернулся к остальным.

— Перед тем как погнаться за демоном, Каватина объявила меня главой этой экспедиции, — напомнил он им. — Руковожу я — вы все слышали, как Квили подтвердила это. Сама Леди В Маске примирилась с тем, что я сделал. Когда я допрашивал свирфнеблинов, никаких знаков ее недовольства не было. Эйлистри, во всяком случае, понимает, что нужно делать, чтобы наша миссия оказалась успешной.

С этим, похоже, никто не был готов спорить.

— Планы изменились, — сказал им Кбрас. Он указал на ящик. — Мы выяснили, что усиливает фаэрцресс: это камень пустоты. Теперь нам нужно точно узнать, как именно краун это делают, чтобы мы смогли остановить этот процесс. Для этого нужен более тонкий подход — что-нибудь похитрее, чем просто ворваться в город и с боем пробиваться к Акрополю.

Ночные Тени кивнули. Маги тоже.

— Трое из нас наденут на себя личины глубинных гномов и проникнут в Акрополь. Мы узнаем все, что сможем, и передадим информацию Квили. Остальные…

— И кто будет изображать трех свирфнеблинов? — перебила Лелиана.

Кбрас повернулся к ней. В отсутствие Каватины Лелиана приняла командование над остальными Хранительницами. Она отличалась от Рыцаря Темной Песни, не будучи склонной взрываться по каждому поводу. Она производила впечатление дроу, выросшей в Подземье и знающей, как нужно лавировать, плывя по течению, чтобы уцелеть.

— Я пойду, — ответил Кбрас. — Я был в Маэримидре, когда городом завладели краун. Я знаю, как они себя обычно ведут.

Лелиана кивнула. Она оглядела своих Хранительниц, очевидно пытаясь решить, у которой из них будет больше шансов остаться в живых.

Прежде чем она смогла объявить о своем выборе, Кбрас продолжал:

— Гиндрол и Талзир пойдут со мной. Они тоже умеют изменять облик. — Он не назвал реальную причину, по которой выбрал этих двоих: они были единственными, кому он мог более или менее доверять. Как и он, они приняли веру Эйлистри из соображений целесообразности. И не утратили своего былого мастерства.

Лелиана взглянула ему в глаза, но спорить не стала.

— Хорошо, — согласилась она. В отличие от Каватины она понимала, что для достижения цели все средства хороши. — Остальные члены отряда рассредоточатся вокруг Акрополя и ворвутся в него, если вы попадете в беду.

— Не все, — поправил ее Кбрас. — В случае открытого нападения умение Ночных Теней действовать незаметно окажется бесполезным. Они должны сражаться иначе.