Однажды Зигги пригласил доктора Квинта присоединиться к нему с семьей на обеде в зале отеля. В тот же вечер в Saxony на обеде была еще одна семейная пара: рядом с Вильцигами сидел Эли Визель с женой Мэрион. Зигги перегнулся через спинку стула, завел разговор со знаменитым писателем и обнаружил, что у них много общего. Визеля тоже депортировали в Освенцим, когда ему было шестнадцать; как и Зигги, он тоже солгал охранникам, что ему восемнадцать, и тем самым избежал газовой камеры. Обоих разлучили с семьями сразу после прибытия на отбраковочном пункте в Биркенау. У обоих матерей сразу отправили в газовую камеру, а отцы умерли в лагере.

Во время обеда бывшие узники Освенцима с горечью отмечали новый подъем антисемитизма. Через тридцать лет после окончания войны антисемитизм все еще вызывал страх и трепет: обычным гражданам угрожали в домах, в школах, в автобусах, в самолетах. 1970-е годы были особенно тяжелым десятилетием для израильтян, постоянно имевших дело с трагедиями и вооруженными нападениями.

В 1970 году боевики Народного фронта освобождения Палестины дважды выстрелили из гранатомета по школьному автобусу. Погибло двадцать пять человек, включая девятерых детей. В мае 1972 года три террориста вошли в зал ожидания аэропорта Лод в Тель-Авиве, достали из футляров для скрипки автоматы Sa vz. 58, открыли огонь и убили двадцать шесть человек.

Четыре месяца спустя восемь террористов из «Черного октября» – группировки Организации освобождения Палестины – перелезли через почти что двухметровый забор из проволочной сетки и ворвались в Олимпийскую деревню в Мюнхене. При помощи неонацистов, которые сообщили подробности расположения зданий в деревне, террористы вломились в комнаты, где спали израильские спортсмены. В течение следующих двадцати четырех часов были убиты одиннадцать израильтян. 6 октября 1973 года в Йом Кипур – самый священный день еврейского календаря – коалиция арабских государств во главе с Египтом и Сирией неожиданно напала на занятые Израилем территории. В апреле 1974 года три террориста Народного фронта освобождения Палестины пересекли границу Израиля с Ливаном, ворвались в жилое здание в городе Кирьят-Шмона, открыли огонь и застрелили восемнадцать мирных жителей.

Нападения следовали одно за другим – в гостиницах и на рынках, в автобусах и на шоссе. В марте 1978 года группировка ФАТХ Организации освобождения Палестины захватила автобус на прибрежном шоссе в Израиле. Убиты были 38 человек, в том числе 13 детей. Израильтяне стали выбирать менее оживленные маршруты и оглядываться во все стороны, находясь на улице. Родители учили детей отходить подальше от буханок хлеба, пачек сигарет и всего, что лежит на земле и может быть заминировано. Никто не знал, когда и как будет произведено очередное нападение. Правительство США предупреждало: если вы еврей, если вы президент банка или нефтяной компании, то вы – цель террористов номер один. А Зигги был и тем, и другим, и третьим. Потому-то в те годы он нанимал только тех водителей, кто имел лицензию на ношение оружия.

Не прекращающиеся и через тридцать лет убийства невинных еврейских мужчин, женщин и детей глубоко беспокоили двух выживших узников. Разговор, состоявшийся в тот вечер, был первым из множества, и в последующие месяцы Зигги предстояло выяснить, что Визель уже подобрал для него роль в создании одного из крупнейших в мире мемориалов, посвященных Холокосту.

6 марта 1977 года президент Джимми Картер выступил в городском собрании Клинтона, штат Массачусетс. Он заявил, что решением ближневосточного кризиса должно стать создание территории для палестинских беженцев. Это заявление вызвало переполох в Израиле. Выступая перед студентами в Тель-Авиве, премьер-министр Израиля Ицхак Рабин предположил, что слова Картера могут привести к серьезному напряжению в отношениях США и Израиля. Американскому президенту нужно было сделать некий жест примирения, и музей, посвященный Холокосту и организованный в самом Вашингтоне, мог вовремя затормозить окончательный разрыв дружбы между двумя государствами.

1 ноября 1978 года Картер учредил Президентскую комиссию по Холокосту и поставил перед ее председателем Эли Визелем задачу предоставить отчет «по вопросу учреждения соответствующего мемориала в честь погибших во время Холокоста». Майкл Беренбаум, заместитель директора Президентской комиссии, в своем «Отчете перед президентом» за 1979 год писал, что у американцев есть «прямая обязанность» не забывать о Холокосте. Некоторые концентрационные лагеря были освобождены американскими солдатами, многие выжившие узники ныне проживали в Америке, и страна страдала от «катастрофических» последствий безразличного отношения к евреям в Европе. Создание музея позволит правительству США не только почтить память павших, но и «внушить гражданам осторожность, укрепить их решимость и защитить от зла или равнодушия в будущем».

В Президентскую комиссию входили четверо руководителей общин, пять раввинов и другие достойные люди. Ее члены были приведены к присяге 1 февраля 1979 года в Комнате Рузвельта Белого дома. Им предстояло разработать проект самого важного в США здания в память о Холокосте. К этому времени Визель с семьей уже крепко сдружился с Вильцигами. Эли признался Зигги, что ничего не понимает в бизнесе и нуждается в его помощи для сбора средств и руководства комиссией. Когда Визель был назначен президентом Джимми Картером главой Совета по созданию Мемориала Холокоста США, то сразу объявил, что «первым человеком, которого он берет в совет, будет Вильциг»[89].

«Визель проделал отличную работу по повышению репутации музея в глазах общественности, – вспоминал Беренбаум, – но мало что мог сделать в плане финансирования или собственно строительства. Визель попросил Зигги вступить в попечительский совет – Совет по Мемориальному музею Холокоста в США (USHMM) – и заняться финансовыми вопросами. Зигги с его острым умом был приспособлен для этого как нельзя лучше».

Назначение в музейный совет совпало с приглашением на обед с президентом Картером и первой леди в Белом доме. Через тридцать лет после прибытия в Америку бывший нищий беженец Зигги теперь был гостем президента США на официальном обеде.

В процессе создания USHMM страсти просто кипели. Должен ли быть предел в изображении ужасов? Должны ли бунты и вооруженное сопротивление, подобные восстанию в Варшавском гетто, играть ключевую роль в нарративе музея, как в израильском музее Холокоста – Яд ва-Шем? Нужно ли размещать на стенах музея слова Гитлера? Какой исторической последовательности следует придерживаться при изложении истории Холокоста? Включать ли в число экспонатов человеческие волосы или для посетителей это будет уже чересчур? Что говорить о роли США? Должна ли экспозиция ограничиваться лишь ролью США как страны-освободительницы или следует включить и примеры, доказывающие безразличие американцев к уничтожению еврейского населения в Европе?

«Для военного командования США, – говорил историк Дэвид Уайман, – европейские евреи представляли собой чуждую проблему и были нежеланным бременем». Он подчеркивал (как много раз делал и Зигги), что ВВС США «могли полностью уничтожить камеры смерти в Освенциме». Должен ли этот трагический факт найти свое отражение в числе постоянных экспонатов?