«В Kutsher’s мы каждое воскресенье играли в карты, – рассказывал Арни Янг, владевший крупной компанией промышленных инструментов и знавший Зигги с 1960-х годов. – Игра начиналась сразу после завтрака и растягивалась на несколько часов. Будь то семикарточный покер или десятикарточный джин рамми, он играл так, как будто от игры зависела вся его жизнь. Карты приводили его в такое возбуждение, что у него начинала набухать вена на лбу. Это меня беспокоило, и однажды я заговорил с ним по этому поводу, но он в ответ просто заорал: “Ты не понимаешь! Смысл не в четырех долларах!” Дело было не в деньгах, а в стремлении к победе. Потеряв все в лагерях, он стремился к победе в каждой схватке».

Зигги нравилось в Kutsher’s. Ему нравилось сидеть у бассейна и вообще находиться среди других евреев на отдыхе, причем он мог не только расслабиться, но также завести новые знакомства и найти новых клиентов для банка. Он был богат и мог отправиться с семьей на любой курорт в регионе, но почти всегда выбирал Kutsher’s. Grossinger’s в пятнадцати милях к северу предназначался скорее для более религиозного населения. Concord – монструозный отель на 1200 акрах земли [примерно 485 га] с собственной взлетной полосой и почтовым отделением – чаще выбирали более ассимилированные евреи. Зигги же предпочитал Kutsher’s по нескольким причинам. Kutsher’s был семейным отелем и предлагал большое количество спортивных и иных развлечений для детей. Там часто бывали знаменитости из мира шоу-бизнеса: многие начинали свой путь именно в Kutsher’s. В выходные там можно было встретить, к примеру, Вуди Аллена, или Джерри Сайнфелда[87], или же великих музыкантов прошлого – Дюка Эллингтона, Луи Армстронга или Дина Мартина[88]. Еще одним доводом в пользу Kutsher’s было то, что владелец отеля Милтон Катшер обходился с Зигги по-королевски, предоставляя ему специальные ВИП-столики в ресторане и ночном клубе и устраивая для него два личных телефона – в комнате для игры в карты и в бассейне; такой привилегии не удостаивался ни один гость.

«Соединяйте меня сразу же», – приказал Зигги портье.

«Но, мистер Вильциг, – возразил ничего не подозревавший сотрудник, – у нас есть инструкция – никаких звонков…»

«Милтон Катшер разрешил, – поправил его Зигги. – Соединяйте меня сразу же! НА КОНУ СТОЯТ МИЛЛИОНЫ!»

И его стали соединять.

«Продавайте краткосрочные казначейские векселя на пятьдесят миллионов! – кричал он в трубку. – Купите долгосрочные казначейские векселя на сотню миллионов!» Все это время он либо продолжал играть в карты, либо собирал вокруг своего лежака у бассейна толпу завороженных отдыхающих.

«Что это за парень у бассейна с собственным телефоном?» – удивлялись они.

Когда толпа начала расти, Зигги повесил трубку, переключился на собравшихся – и рассказы потекли рекой. Он развлекал отдыхающих историями из жизни довоенной Германии и воспоминаниями о Холокосте. Пять слушателей превратились в десять, затем собралось уже человек двадцать в купальных костюмах и шлепанцах. Все они были словно загипнотизированы энергичным бизнес-магнатом и его темпераментной речью. Kutsher’s был для Зигги не столько местом отдыха, сколько дополнительным офисом и театром одного актера в горах Катскилл.

«Мои дети называли Зигги Человеком-Червяком, – рассказывал Ленни Боксер, известный агент по недвижимости с Манхэттена, тоже часто останавливавшийся в Kutsher’s. – Он спускался к озеру и закидывал удочку. Потом он вытаскивал рыбу, закидывал рыбу обратно – все еще на крючке – и ждал, пока мимо не пройдет какой-нибудь маленький мальчик с отцом. Потом он говорил: “Ну, джентльмен, ты когда-нибудь ловил рыбу?” – и вручал мальчику удочку. Он указывал на озеро и говорил: “Смотри на этот красно-белый поплавок. Когда шарик начнет двигаться, это значит, что рыба клюет. Если шарик пойдет ко дну – рыба уже на крючке. Тогда у тебя отличные шансы ее поймать”. Через минуту поплавок начинал тонуть, и Зигги кричал: “Смотри! Что-то есть! Тяни! Тяни!” Из воды выпрыгивал килограммовый окунь – и мальчик безумно радовался: “Смотри, папа! У меня получилось! Получилось! Я поймал рыбу!” Это очень радовало ребенка».

Зигги тоже приходил в восторг от своей уловки. Счастье ребенка было для него превыше всего – неудивительно, учитывая, какие кошмарные эксперименты ставились над детьми в Освенциме нацистскими чудовищами, именовавшими себя докторами. Любовь Зигги к рыбалке привела к тому, что он превратил ванну своего гостиничного номера в огромный аквариум, и все дети, жившие в отеле, могли зайти и посмотреть на полную ванну окуней, сомов, карпов и щучек. Дети были в восторге, а вот горничные Kutsher’s пугались, обнаруживая в ванне еще трепещущую рыбу. Зигги, впрочем, исправил ситуацию, разрешив горничным забирать его улов домой.

«Видите этого человека? – говорил порой комик Фредди Роман со сцены ночного клуба в Kutsher’s, завидев Зигги в первом ряду. – Это лучший банкир в мире. Вам нужна ипотека? Автокредит? Поговорите с ним. Это настоящий банковский гений».

В зимние каникулы Зигги брал семью в Saxony Hotel в Майами-Бич во Флориде. Saxony, достроенный в 1948 году, был одним из первых отелей класса люкс в Майами, с кондиционированными просторными номерами и полноразмерным бассейном. В 1970-х годах Saxony был также излюбленным отелем религиозных евреев, стремящихся питаться в соответствии с кашрутом. В отеле были «шабатные лифты» (лифты, автоматически останавливавшиеся на каждом этаже в шабат, когда запрещалась любая работа, включая нажатие кнопки электрического лифта). С бортика бассейна гости могли насладиться видом на частный пляж отеля длиной в шестьсот футов – идеальное место для любителей карточных игр.

Доктор Джерри Квинт, кардиохирург из Нью-Йорка, к завсегдатаям не относился. Его младшая дочь Келли участвовала в соревнованиях по фигурному катанию в соседнем отеле Fontainebleau, и Квинт проводил время в Saxony, ожидая, когда у дочери кончится тренировка. Он наблюдал за тем, как шестеро мужчин в шортах и футболках играют в покер. Один из них вышел из-за стола, и Джерри спросил, не может ли он присоединиться. Остальные согласились, и Квинт сел рядом с Зигги.

«Зигги был ужасным игроком в покер, – вспоминал он, – другие читали его как раскрытую книгу. Все они не очень хорошо говорили по-английски, но это не имело никакого значения. Каждый раз, когда у Зигги были очень хорошие карты, он притворялся, что карты у него хуже некуда, – прозрачнее и не придумаешь: “О боже, что за карты!” А когда на руках у него был сплошной мусор, он восклицал: “Вот это карты! Тут-то меня никто не побьет!” Он проиграл кучу денег и был совершенно взбешен».

Игра подошла к концу, и картежники собрались уходить. Доктор Квинт увидел на руке у Зигги лагерный номер. Он знал, что это такое: отчим Квинта тоже прошел через Освенцим, где его жена и пятеро детей погибли в газовых камерах. Квинт осторожно взял руку Зигги и поцеловал номер. Зигги расчувствовался и накрыл руку Квинта своей. Квинт протянул Зигги визитную карточку и сказал: «Если я могу что-то для вас сделать, просто позвоните».