с тех пор прошла целая жизнь. Теперь мимо геометрически подстриженных живых изгородей расхаживали германские солдаты. Автоматчики не сводили с трех женщин глаз, пока те выбирались из машины. Под теми же пристальными взглядами француженки направились к главному входу.

Не так давно здесь царила суета – музейные сотрудники, работая как слаженная команда, сновали вверх-вниз по двойной лестнице Леонардо да Винчи, перенося экспонаты. Сейчас у ее подножия стояли двое нацистских часовых, безучастные, словно оловянные солдатики. Они проводили женщин в обеденный зал со знакомым огромным столом, который теперь был завален бумагами, среди которых стояли немецкие портативные пишущие машинки. Люси вздрогнула, увидев это. Оловянные солдатики развернулись и встали по обе стороны дверей.

Из-за стола поднялся человек в помятом костюме. Если бы он был чисто выбрит и не выглядел так, будто неделю не спал, Анна могла бы сказать, что это очень привлекательный мужчина. И в последний раз, когда она его видела в Париже, он действительно был элегантен и обаятелен. Жак Жожар, директор Лувра, шагнул им навстречу:

– Вы все-таки приехали!

– Выглядишь ужасно… – услышала Анна шепот Люси, когда та звонко расцеловалась с месье Жожаром в обе щеки.

Он отстранился с натянутой улыбкой:

– Рад вас видеть.

Было ясно, что ни о чем важном сейчас поговорить не удастся – солдаты могут услышать нечто такое, что впоследствии будет обращено против них.

В коридоре раздались гулкие шаги, и в зал вошла еще одна группа военных. Возглавлявший ее офицер выделялся на фоне остальных властным взглядом, который Анна сразу почувствовала на себе.

– Месье, – обратился он к Жаку Жожару резким голосом с заметным акцентом, – вы с вашими людьми можете приступать к работе немедленно.

– Разумеется, – кивнул директор Лувра. – Мы сейчас же начнем наводить порядок в документах. – Он подвел Анну и Люси к столу и указал им на инвентарные списки. Анна узнала несколько страниц, которые она сама напечатала еще в луврском архиве, во время лихорадочной подготовки к эвакуации.

– Наши грузовики отправятся в Германию, как только вы закончите с инвентаризацией, – сказал офицер.

Анна чуть не ахнула вслух. В Германию?! Неужели они собираются увезти все, что осталось в Шамборе?

Офицер с властным взглядом словно почувствовал ее страх и посмотрел на девушку.

– Вы нас не представили, – бросил он Жожару.

– С мадам Дерош-Ноблькур вы уже знакомы. А это мадам Мазорик, главный архивариус Лувра, и… – Жожар покосился на Анну, – одна из наших машинисток.

– Хорошо, – кивнул немец. – Постарайтесь все сделать побыстрее. Мы вернемся в Германию при первой возможности. – Он вздохнул. – Однако я по-прежнему считаю всю эту возню с бумагами лишней.

– Месье, как я уже объяснял вам, архивы мы увозили в спешке, и в дороге все еще больше запуталось, – спокойно сказал Жожар. – Если мы сейчас не приведем инвентарные списки в порядок, потом вы потратите куда больше времени, чтобы разобраться с экспонатами, а многие произведения искусства будут попросту потеряны в отсутствие сопроводительных документов. Так что пусть уж лучше Люси и Анна проверят описи – это сэкономит вам время и избавит от прочих неудобств. Они обе ориентируются в описях лучше, чем кто-либо.

Анна перехватила взгляд месье Жожара, когда тот говорил, – глаза у него были абсолютно серьезными, но девушка знала, что избавление немцев от неудобств не заботит его ни секунды.

– Что ж, – процедил офицер сквозь зубы, – вы, французы, славитесь своей безалаберностью. Исправляйте ошибки. Пусть женщины начинают работать.

Не успела дверь закрыться за немцами, покинувшими зал вместе с месье Жожаром и Кристианой, Анна рухнула на ближайший стул.

– Значит, они хотят все увезти в Германию? – выдохнула она. – После всего, что мы сделали?

Люси похлопала ее по плечу и тихо сказала:

– Нет. Ты разве не поняла? Месье Жожар позвал нас сюда не для того, чтобы сэкономить время для нацистов. Наоборот, он хочет их задержать.

Анна вскинула на нее глаза:

– Все равно я ради них и пальцем не пошевелю.

– Мы будем работать не ради немцев. Мы будем работать ради Сопротивления. Ради искусства. Ради собственного будущего. – Люси сжала руку Анны. – Мы будем помогать не нацистам. Мы будем помогать месье Жожару тянуть время. Только надо придумать, как.

Анна кивнула, и несколько минут они обе молча размышляли. Люси подошла к высокому окну и смотрела на ландшафтный парк, погрузившись в задумчивость.

– Есть одна идея, – наконец сказала Анна, встав рядом с ней. – Мы с тобой единственные, кто знает, как организована система хранения документов в архиве. Это значит, что нам не составит труда все незаметно запутать в инвентарных списках так, что без нас никто не разберется. Сделаем вид, что очень заняты наведением порядка – перепечатываем описи, делаем копии, систематизируем, а сами переложим все местами в этих сотнях коробок с документами. – Она подошла к Люси еще ближе, чтобы кто-нибудь их не подслушал. – Пока будем возиться с коробками, заберем и спрячем досье «Моны Лизы».

– Анна, – шепнула Люси, повернувшись к ней, – ты гений.

И девушка увидела в ее глазах твердую решимость.

* * *

Через три дня, которые казались нескончаемыми, Анна и Люси покинули замок Шамбор. Вымотанная и невыспавшаяся Анна вела машину, и заснуть прямо за рулем ей не давало только одно – леденящий страх, что немцы, не спускавшие с них глаз во время пребывания в замке, могут пуститься в погоню. Несколько часов девушка, крепко сжимая рулевое колесо, постоянно поглядывала в боковое зеркало, боясь упустить малейшее движение позади на дороге. Под сиденьем Люси лежала папка с документами на «Мону Лизу» и другие значимые итальянские картины.

Когда же впереди, за запыленным ветровым стеклом «Пежо», принадлежащего Андре, показались старые стены аббатства Лок-Дьё, Анна не выдержала и заплакала. Здесь не было немцев – вокруг простиралась прекрасная, залитая летним солнцем болотистая равнина, кое-где выгибающаяся пологими холмами. Эта равнина не знала ни бомбардировок, ни оккупации. Аббатство стояло на прежнем месте – уютно устроилось посреди полей. Анна откинулась на спинку водительского сиденья, и машина плавно покатила к неприступной, основательной, надежной церкви.

Люси ободряюще улыбнулась девушке. Три дня и три бессонные ночи, проведенные ими в Шамборе, для обеих растянулись в долгие месяцы под бдительными взорами немецких часовых.

Первым их встретил у ворот аббатства Андре – раскинув руки, смотрел, как жена выбирается из машины. Люси ничего не сказала – просто шагнула в его объятия, и они долго стояли так, прижавшись друг к другу.

– Мама! – радостно крикнула Фредерика, выскочив из ворот и бросившись к родителям.

Анна взглянула на высящийся перед ней фасад аббатства. Она так и сидела за рулем, утирая