В кармане одного из убитых охранников нашли второй браслет Ады.

– Баш смылся, – сообщил Макс. – Мы все углы обыскали, но его будто синька слизала. Я же точно видел, как этого синяка прикончил Кабан удачным выстрелом. Но его и след простыл. Подобные уроды всегда выживают и всегда успевают удрать.

Избавиться от Пеленца и его главного подручного за раз – это я, похоже, слишком размечтался. Ну что ж, во всяком случае, я отомстил. Только почему-то удовлетворения не испытывал. Пончик… Вспомнив паренька, я пожалел, что не могу прикончить Пеленца еще пару раз – и очень медленно.

Я отыскал в кладовой Дайны флакон с нейтрализатором концентрата, отправился в ванную и кое-как вымылся. Жечь стало уже не так сильно, а вполне терпимо. Но все равно я то и дело приплясывал и дергался, как блохастый пес.

Когда я вернулся в зал, благоухающий этой дрянью, Дайна кинулась обнимать меня. Она за это время тоже переоделась в очередное свое ярко-сине-зеленое и очень короткое платье и сделала на макушке совершенно умопомрачительный начес. Ну и накрасилась так, что синяк сделался почти не заметен.

– Ребята, вы такие молодцы! Синец! Макс! – Мой друг был заключен в не менее крепкие объятия.

– Кролик не появлялся? – спросил я Дайну.

– Нет. Зато явилась эта чокнутая девица, – Дайна кивнула в сторону Ады, – и сказала, что будет тебя ждать здесь, якобы ты непременно появишься. А потом пожаловал Пеленц, и нас всех скрутили.

Сейчас графиня сидела за столом, и одна из официанток поставила перед ней бутылку вина и стаканы. Гарри и его друзья уже выволокли трупы Пеленца и его подручных на улицу. Один из охранников – тот, которого я связал, – был легко ранен, и его заперли в кладовой. Тело Пончика уже завернули в скатерть со стола и перевязали веревками.

Я отвернулся, подошел к столику и уселся напротив Ады. Молча положил на столик перед ней ее браслет. Она так же молча его надела.

– Слушаю, – сказал кратко.

– Вот уж никогда не думала, что буду оправдываться перед тобой… – Графиня вздохнула. – Но, видимо, придется.

– Что так тяжко вздыхаешь? Думаешь, недостоин?

– Ни перед кем никогда не оправдывалась. Даже перед отцом. Перед тобой первым.

Я покачал головой, давая понять, что ценю.

– Я тебя не предавала, – сказала Ада.

– Ну-ну…

– Пожалуйста, без ядовитых реплик. Или…

– Что – или?

Она встала. Я знал, никуда она не уйдет, но позволил ей поверить в успешность наивного хода.

– Хорошо, слушаю. – Я откинулся на стуле. Поймал себя на мысли, что пытаюсь изображать судью. Сразу вспомнил Пеленца и сменил позу на менее нелепую.

Ада опустилась на свое место, разлила по стаканам вино и пригубила.

– Когда ты ушел с Мэй, меня охватило странное тревожное чувство. Что-то было не так. Я стала сомневаться, что стражи повезли Макса в тюрьму. Зачем? Что за глупость? У них что, дел иных нет, чтобы перед самым падением Пелены тащить за ворота обычного Разрушителя?!

«Хорошо, что Макс не слышит, как тут о нем отзываются», – подумал я.

Макс, кстати, был занят тем, что вместе с Дайной выбирал подходящую бутылку, чтобы отпраздновать победу над Пеленцем и его командой.

– «А не справиться ли мне в лавке, что произошло, она ведь в двух шагах», – подумала я. И сказала об этом Антону. Страж запротестовал, мол, слишком опасно. Я не стала его слушать, позвала с собой Марчи и направилась к двери. Тогда Антон наставил на меня арбалет и сказал: «Ни с места». Я оторопела. Кролик, похоже, тоже.

«Антон, ты с ума сошел? – возмутилась я. – Макс, может быть, влип в какую-нибудь передрягу! И он вовсе не в тюряге, как предположила Мэй».

«Макс нам не нужен», – заявил Антон.

«Нам – это кому?»

«Претенденту и его команде».

«Ты решаешь за претендента?»

«Я знаю точно. Мэй сказала: Макс не нужен».

«Кого еще выбросили за борт?»

«Не волнуйся, ты сгодишься…» – Антон скривил губы.

И в этот момент на него кинулся Кролик.

– Кролик? – переспросил я.

Мой друг никогда не отличался смелостью. Представьте кролика, который атакует собаку. Или хотя бы кошку.

– Ну да, Кролик, – кивнула Ада. – Они рухнули на пол, арбалет отлетел в сторону и выстрелил. К счастью, болт ударил в кресло.

– Бедное кресло… – Я фыркнул, вспомнив, что в самом деле видел арбалетный болт, торчащий из спинки кресла.

– Я схватила арбалет, Ланс кинулся на помощь Кролику. Но зря… Кролик, похоже, задействовал браслеты и вырубил Антона.

Она замолчала.

– Почему я сама не убила Пеленца? – спросила вдруг Ада. – Я буду жалеть об этом всю жизнь.

– Не будешь. Что было дальше? – подтолкнул я рассказчицу.

– Кролик заявил, что должен остаться в доме дожидаться тебя и Макса, Ланс вообразил себя героем и стал уверять меня, что, сидя тут на старом диване, придумал свод законов для нового магистра и предлагал немедленно зачитать «Кодекс поэта». Он потрясал в воздухе грязной измятой тетрадкой. Но я ушла вместе с Марчи… Знаешь… дерьмово признаваться в чем-то таком. Как будто жуешь дохлую крысу.

– Попробую тебе помочь.

– Помочь жевать крысу?

– Признаться. У тебя был уговор с самого начала с Мэй. Так?

– Ну да… вот только я не знала, что ты в игре. Ты всегда говорил, что не ввяжешься в драку. Твердил: тебе нужен только архив Графа, мечтаешь дальше разрабатывать теорию синевы.

– Да, сидя в Пелене, именно так я и говорил. Но в дни хаоса мне внезапно захотелось заняться практикой. Так о чем вы сговорились с Мэй?

– Что мы будем служить Наследнику. Я охраняю кристалл, а мне отдают Пеленца на расправу.

– Наследнику? Куртицу? – переспросил я. И вдруг наконец вспомнил, где я видел Марчи. Ну конечно же, в доме Куртица! – Ты не ошибаешься? Претендент на звание магистра – Куртиц?

Получалось, Ада даже не знала, что Архитектор жив. Забавно.

– А ты, похоже, не собирался ему служить? – вздохнула Ада.

– Нет.

– Какая же я дура! – Она стукнула себя по лбу.

– А мне можно постучать?

– Я тебя когда-нибудь убью, Син! – Глаза ее сверкнули. М-да, все время забываю, что некоторые шутки графиня не воспринимает совершенно.

– А Мэй? Какова была ее роль?

– Лейтенант сказала, что доставит Создателя волны. Когда вы пришли ко мне в дом, я сразу решила, что ты тоже обо всем сговорился с Мэй… Я даже обрадовалась: мы на одной стороне… В конечном счете Куртиц – не самый плохой вариант. Во всяком случае, я ему очень обязана.