Предприниматель довольно потер ладони. Теперь он порадует своих приятелей, когда они снова навестят его. Мужчина прилег на панцирную койку и попытался заснуть. Внезапно кадры прошлой жизни закрутились в голове с быстротой кинохроники, и Георгий вскочил с кровати и до крови закусил губу, обзывая себя последним идиотом. То, на что раньше он не обращал внимания, встало перед ним со всей беспощадной жестокостью, и Карпов решил: сегодня он не расскажет Климу о том, что вспомнил. Мало того, ему обязательно нужно самому найти одного человека и серьезно поговорить с ним. Насколько разговор будет серьезным, приходилось только догадываться. Этот человек мог быть виновен в похищении его ребенка.

Карпов обхватил руками гудевшую, как пчелиный улей, голову и застонал. До чего же он был слеп и глух! Почему не замечал очевидного? Однако теперь он уже не покажет себя таким лохом, как прежде. Впрочем, предприниматель сам находил себе оправдание: по мнению Валентина Мальцева, хотя анализ крови ничего не показал, его кто-то долго пичкал наркотическими средствами, вызывая провалы в памяти и обмороки. Кроме этого, Карпов не мог объективно смотреть на некоторые вещи. Ну ничего, сейчас он почти здоров и готов к решительным действиям. Георгий подошел к окну и стал смотреть на зеленое море, на котором белели барашки. В голове вертелась одна мысль: как отсюда выбраться незамеченным? Ничего не придумав, Карпов решил подождать удобного случая.

* * *

Клим Панфилов был шокирован результатами анализа ДНК, которые сообщил ему Тимощук. Он тут же позвонил Валентину, и приятели примчались к отделу, дождались выхода Андрея и втроем уселись на скамейку под развесистым каштаном. Конец августа выдался очень жарким, и друзья еще до начала разговора купили мороженое у толстой крашеной блондинки, расположившейся с лотком на аллейке небольшого сквера. Журналист с удовольствием откусил большой кусок крем-брюле, но от волнения даже не почувствовал вкуса.

– Ошибки быть не могло? – поинтересовался он.

Андрей покачал головой:

– Ручаюсь. У нас прекрасные специалисты.

– Но как такое может быть? – вздохнул он.

– Очень даже просто, – парировал Андрей. – Ты прекрасно знаешь о моем разговоре с гинекологом, у которого наблюдалась Людмила. Пожилая женщина твердила мне одно и то же: Карпова родить не могла. А это значит что? Что они просто усыновили чужого мальчика.

– Вряд ли Карпов знает, что Дима ему неродной, – отозвался Валентин. – Он ни разу не обмолвился об этом. Впрочем, есть еще один факт в пользу моего предположения. Если бы Георгий знал, что Людмила не может родить, он бы не поверил в ее беременность. Но вы же сами видите: в этом он не сомневается.

– Полностью с тобой согласен, – подал голос Тимощук. – В общем, Людмила остается подозреваемой. Я обращался к моим коллегам в город, где проживала тетка Людмилы, однако они ничего не узнали, потому что она умерла лет пять назад. Однако наша версия имеет право на существование. Зная, что Дима им неродной, Карпова вполне могла пойти на похищение и убийство ради того, чтобы удержать мужа. Один раз она решилась на обман, скорее всего, тоже ради этого. Короче, надо брать ее в разработку.

– Предлагаю не откладывать это в долгий ящик, – вставил Панфилов. – А наведаться к ней сегодня вечером и раскрутить по полной.

– Эта дама – крепкий орешек, – заметил Андрей. – Ее будет трудно запугать. Даже сейчас на кону стоит слишком много, чтобы откровенничать с полицейскими.

– Верно, – согласился врач.

– У меня на этот счет другое мнение, – парировал Клим и повернулся к Тимощуку: – Насколько мне известно, у полиции много способов заставить людей давать показания. Вы даже умеете как-то договариваться с матерыми преступниками. А почему бы и нам не попробовать договориться с Карповой?

– Как ты это себе представляешь? – откликнулся Андрей.

– Увидите, – загадочно улыбнулся Панфилов.

Когда вечером друзья подъехали к дому Карповой, уже совсем стемнело, однако окна Людмилы светились, говоря о том, что хозяйка в квартире и еще не легла спать, ведь очень загруженные люди часто рано ложатся в постель. Клим подошел к домофону и уверенно набрал номер ее квартиры. Карпова отозвалась после двух гудков:

– Кто это?

– Здравствуйте, Людмила, – вежливо сказал Панфилов. – Вы меня знаете. Я заказывал у вас путевки по Европе.

Она хмыкнула:

– Я не занимаюсь оформлением дома. И вообще это работа менеджеров.

– Знаю, – в тон ей ответил Панфилов. – Я пришел к вам по другому вопросу. Это касается вашего мужа.

– По этому вопросу, – Людмила на каждом слове сделала ударение, – вам тоже нечего тут делать. Я понятия не имею, где мой муж.

– Охотно верю, – заметил журналист. – Однако я хотел спросить не об этом. Дима ведь ваш неродной сын, верно?

Она задышала в трубку:

– Какая чушь!

– Это уже установленный факт, – отозвался Клим. – А посему предлагаю пустить меня в квартиру вместе с моими друзьями. Пока об этом известно только нам. И если вы не хотите, чтобы об этом узнала полиция, откройте дверь.

Женщина молчала. Панфилов повысил голос:

– Решайте скорее, или завтра вы уже будете давать показания в полиции. Уверяю вас, вы станете первой подозреваемой в этом деле. Одно дело, когда исчезает твой родной ребенок, и совсем другое – когда приемный.

Людмила вздохнула:

– Я сейчас впущу вас. И прошу не говорить об этом в подъезде. Я не хочу, чтобы вас услышали соседи.

– Все зависит от вашего поведения, – парировал Клим.

Через секунду дверь распахнулась, и друзья поднялись на второй этаж. Людмила уже ждала их на пороге и пригласила в квартиру:

– Проходите в большую комнату и присаживайтесь. Никаких напитков я вам не предлагаю. Итак, что вы хотите от меня узнать?

– Вы должны честно обо всем рассказать, – обратился к ней Клим. – Это будет частью нашего соглашения о неразглашении, – он улыбнулся срифмовавшимся словам, – если же вы не выполняете свои обязательства, мой друг полицейский, – журналист указал на Тимощука, – докладывает обо всем своему начальнику.

Людмила откинулась на спинку кресла.

– Вы не оставляете мне выбора. Что ж, когда-нибудь это должно было выплыть наружу. Ведь нет ничего тайного, что бы ни стало явным. Так говорил Иисус Христос, а он никогда не ошибался.

Три пары глаз пристально смотрели на нее. Женщина поежилась и начала:

– Когда мы с Георгием решили завести ребенка, у нас долго ничего не получалось. Мы сдали необходимые анализы, и сразу стало ясно: дело во мне. Я нашла хорошего гинеколога и попробовала лечиться при помощи новых методов, однако ничего не помогло. Муж к тому времени уже имел неплохие деньги и бредил наследником. От неудач лечения он сначала впал в депрессию, а потом начал с интересом поглядывать на других молодых женщин. Однажды Жора даже бросил фразу: мол, если приходится уходить из семьи по причине бесплодия одного из супругов, это не грешно. – Она захрустела пальцами. – Я не хотела его терять и решила соврать, сказав ему перед рейсом, что лечение дало свои плоды и я уже на втором месяце. Жора очень обрадовался, принес мне огромный букет цветов и пригласил в ресторан. – Людмила горько улыбнулась. – Там он все время спрашивал, почему я такая грустная и задумчивая, а мне приходилось оправдываться: боюсь рожать одна. В тот вечер он был таким внимательным и все время успокаивал меня, даже хотел отказаться от этого рейса и подождать другого, пока я не рожу, но я уговорила его ничего не менять: ведь после рождения ребенка нам понадобится так много всего. В общем, Жора ушел в море, а я не придумала ничего лучшего, как поехать к тетке в маленький городок под Приморском. После смерти матери она осталась единственным близким мне человеком, кроме Жоры. Тетя Полина и подсказала мне решение моей проблемы – усыновить ребенка и сделать все тихо, чтобы Жора ни о чем не узнал. Но брать мальчика из детдома мне не хотелось. Кто знает, какие гены у ребенка, от которого отказались родители? Часами я гуляла по набережной и думала, думала, думала… И вот однажды, сидя на скамейке в парке, я услышала разговор на повышенных тонах. Недалеко от меня сидела молодая супружеская пара и ссорилась. Женщина говорила: