решила. Близился день рождения Анны Элоизы: старой герцогине исполнялось восемьдесят два года. И я терялась в догадках: устраивать праздник или сделать вид, что я попросту забыла об этом?

Праздновать эту дату мне не очень-то хотелось. Прояви я какое-либо внимание к старой даме, меня ждала бы неминуемая расплата, так что лучшим выходом было бы ничего не делать. Не твори благодеяний - будешь жить спокойно. Но потом я подумала: Анна Элоиза так стара, а многого ли можно требовать от старухи? Нельзя же без конца воевать с женщиной, благодаря которой Александр, возможно, и вырос таким привлекательным мужчиной.

Тем более, что в последнее время она болела и вовсе не отравляла мне жизнь. Старая герцогиня редко показывалась в гостиных, редко участвовала в общих трапезах. Александр навещал ее, как правило, утром, целовал ей руку и говорил пару слов о своих планах на день. Однажды она попросила «привести правнука», то есть Филиппа. Её просьба была тотчас исполнена, но беседа прабабушки с малышом продолжалась не более десяти минут. За это время Филипп успел разбить старинную чашку севрского фарфора и расплакаться - словом, старая дама и юный господин явно друг другу не понравились.

Таким образом, я предпочла забыть о давних ссорах и приготовилась к ее дню рождения. Нужны были подарки и праздничный обед - то и другое должно было отвечать взыскательному вкусу госпожи де Сен-Мегрен. Теряясь в догадках, я долго раздумывала над подарком, потом рискнула остановить свой выбор на золотой шкатулочке, инкрустированной эмалью и лазуритом. Шкатулочка изящно открывалась, и можно было видеть большой крест, обрызганный мелкими алмазами, на золотой цепочке и крошечный, длиной в пять дюймов, молитвенник в легкой серебряной оправе с живописными миниатюрами ручной работы. Все это я купила еще в Неаполе, четыре года назад, но, ввиду наших ссор с герцогиней, так и не подарила.

Анна Элоиза всего на миг приоткрыла шкатулку, заглянула, мельком глянула на крест и молитвенник, потом хлопнула крышкой и поставила подарок на стол рядом с собой. Я, впрочем, ничего иного и не ожидала. Старая герцогиня окинула меня холодным взглядом.

- Это похоже на попытку примирения, племянница. Однако вам никогда не загладить того позора, который вы навлекли на наш дом.

- Мадам, не стоит рассуждать о событиях, в которых вы не разбираетесь. Кроме того, я никогда не хотела с вами ссориться.

- Ложь! Вы полагаете, я забыла, как вы бранились и называли меня ведьмой в моем же поместье?

Поместье не имело, по сути, к ней никакого отношения, но я решила оставить это без внимания. Анна Элоиза намекала на нашу последнюю, еще летнюю стычку за столом, когда я едва ли не была избита. Вспомнив об этом, я рассердилась.

- Это поместье такое же ваше, как и мое, - произнесла я почти гневно, - а если я и бранилась, то никто не скажет, что я дралась. Более того, я думаю, сударыня, что в вашем возрасте по меньшей мере неблагоразумно быть такой злопамятной.

- В моем возрасте…

Она подалась вперед, и даже сквозь густой слой пудры можно было заметить, что она багровеет. Глаза ее сверкнули, и на какой-то миг ей изменило хладнокровие. Она обрушилась на меня с необыкновенной яростью:

- В моем возрасте?! Дрянная девчонка, я вам не позволю относиться ко мне как к старой развалине. Эти подарки - насмешка? Вы осмеливаетесь напоминать мне, что уже пора замаливать грехи? Как же вы глупы! Я чувствую в себе еще столько сил, что многих переживу… так что не надейтесь освободиться от меня уже в скором времени. А если вы когда-либо еще посмеете сделать мне такой подарок, будто это не именины, а похороны, то очень об этом пожалеете. Надо же, в моем возрасте… Да я всем желаю быть такими, как я, в моем возрасте!

Она самостоятельно поднялась, опираясь на трость. Я молча выслушала всю эту тираду, и ни один мускул не дрогнул у меня на лице. Конечно, удивительно было, что мой подарок истолкован именно так, но я уже научилась не обращать на слова Анны Элоизы никакого внимания и знала, что она попросту сотрясает воздух, но ни малейшего вреда причинить мне не в состоянии. Спокойно глядя на нее, я ледяным тоном произнесла:

- Ваша странная склонность, мадам, подозревать человека в том, о чем он даже не думал, всем известна, так что я не оскорблена. Ваша резкость тоже вошла в поговорку. С недавних пор ваше поведение меня абсолютно не задевает.

Она не особенно прислушивалась к моим словам. Ее гнев утих так же внезапно, как и вспыхнул. Мгновение она смотрела на меня без всякого выражения, потом ее взор прояснился, и она медленно произнесла:

- Вы беременны, как я вижу.

Я молчала, ожидая, что за этим последует.

- Надеюсь, это ребенок Александра. В противном случае, несмотря на то, что любовь частично затмила ему разум, он не стал бы это терпеть.

Я подозревала, что она скажет что-то подобное, и осталась спокойна. Анна Элоиза продолжила:

- Сейчас подходящее время, чтобы навести порядок в наследственных делах. Надо избавиться от этих ваших девчонок.

Я не понимала, что она имеет в виду, и ожидала очередного нападения. Не глядя на меня, старуха проковыляла к резному, красного дерева бюро, маленьким ключиком отперла правый ящик и достала несколько исписанных аккуратным почерком бумаг. Потом протянула их мне и небрежно сказала:

- Я решила заключить с вами сделку. Я не питаю на ваш счет никаких иллюзий, но хорошо знаю, что своих ублюдков вы любите, и позаботитесь об их будущем.

- Что вы говорите? - переспросила я вспыхивая. - Кого это вы так именуете?

- Ваших сопливых негодниц, которых вы обманом сделали барышнями дю Шатлэ. На самом деле они никакие не дю Шатлэ, я об этом давно догадалась.

Они совершенно не похожи ни на вас, ни на Александра. Это незаконнорожденные, позор которых он прикрыл!

Меня распирало от негодования, что она так бесцеремонно вмешивается в наши с мужем дела, подвергает обсуждению решения Александра, и оскорбляет ни в чем не повинных Веронику и Изабеллу. Но, повременив с выражением гнева, я бегло просмотрела бумаги, которые она мне дала. То, что я прочитала, поразило меня больше, чем то, что я услышала. Это был отрывок из старухиного завещания. Герцогиня де Сен-Мегрен завещала все свое американское имущество, которым владела пожизненно, и доходы от него своим правнучкам, Изабелле и Веронике дю Шатлэ, с