– Элис! – восклицает Паркер и подходит ко мне, протягивая руки к подносу. – Вот с кого надо брать пример! Ты делаешь большие успехи!

– Спасибо! – говорю я. – Стало побольше свободного времени, – сообщаю я, имея в виду то, что теперь меньше сплю. Я слишком боюсь, что Макс мне не приснится, поэтому по ночам делаю домашние задания и ухаживаю за суккулентами. Недавно папа в два часа ночи услышал, как я копаюсь в саду, и вышел из дома с бейсбольной битой.

– Поставь их сюда, рядом с Селестиными, а потом, если хочешь, помоги Иеремии сделать замеры.

Я вижу неподалеку две стремянки. На них Иеремия и Селеста. Иеремия машет мне рукой и показывает рулетку.

– Так ты сделал для Сократа «пустыньку»? – спрашиваю я, вытягивая ленту рулетки, пока Иеремия делает на стене тонкие карандашные пометки.

Вид у него ужасно удивленный.

– Невероятно! Ты помнишь, как его зовут! Он будет счастлив!

– Что ж, расскажи ему, пожалуйста, – с улыбкой говорю я.

– Да он и сам все слышал, – говорит Иеремия, подмигивая.

– То есть? – недоуменно спрашиваю я.

Иеремия озирается, проверяя, все ли «чисто», потом расстегивает сумку-пояс, и оттуда высовывается голова маленькой зеленой ящерки.

– Сократ, поздоровайся, – велит Иеремия.

Сократ молча моргает. Иеремия выжидающе смотрит на меня.

– Оу! – восклицаю я. – Привет, Сократ! – говорю довольно громко – видимо, чтобы компенсировать свою неискренность.

Иеремия бросает на меня осуждающий взгляд.

– Потише! Ты что, хочешь, чтобы нас исключили?

– Прости, – шепчу я, качая головой.

И тут я вижу Макса, он неторопливо идет через двор к спортзалу, под мышкой у него стопка книг. Я с тоской наблюдаю за ним. Он всегда знает, куда направляется, что будет дальше. Интересно, я когда-нибудь смогу его разлюбить? Или через несколько лет попаду в психушку, где продолжу бредить парнем, которого едва знала, когда еще была нормальной.

Мой лебедь. Мой африканский попугай. Моя пушистая рыба.

И тут мне на телефон приходит письмо. Когда я прочитываю, от кого оно, рука начинает дрожать, но я немедленно его открываю.

– Слушай, можешь секунду подержать Сократа? – спрашивает Иеремия. – Мне очень надо в туалет, а Сократ пугается, когда сливают воду из бачка.

– Конечно, – машинально говорю я и протягиваю руку, не занятую телефоном. Я чувствую, как на ладонь опускается что-то чешуйчатое и извивающееся, и жадно принимаюсь за чтение письма.

Я пялюсь на два последних предложения, а потом рука с телефоном повисает вдоль тела. Мечта – это все, что у нас есть? Я хмурюсь. Нет, мам, не все. У нас есть гораздо больше, чем мечты, грезы и сны. У нас есть реальные друзья и любимые люди. Есть те, кто нам важен, те, кому важны и нужны мы.

По крайней мере, у меня.

Я снова поднимаю взгляд. Как раз вовремя – Макс заходит в спортзал. Я сглатываю. Какая же я идиотка.

– Знаешь, – вдруг слышу я голос Селесты, которая поднимает рулетку, упавшую на ступеньки стремянки. Она бросает выразительный взгляд в сторону спортзала. – Я несколько раз видела, как он спит, – продолжает она, осторожно подавая мне рулетку. – У него был такой счастливый вид – как никогда наяву.

Двери лифта почти закрываются, но я успеваю протиснуться в кабинку и нажать кнопку «стоп».

– Элис, ты с ума сошла? – спрашивает Макс.

– Ты правда хочешь, чтобы я ответила?

– А ты хочешь, чтобы я напомнил тебе о том, что ты боишься тесных, замкнутых пространств? – спрашивает он.

– Нет, не стоит, – бормочу я, оглядывая крошечную камеру пыток. – Я в курсе.

– Что ты делаешь с Сократом? – спрашивает Макс, я опускаю взгляд и вижу, что ящерка беспомощно свисает с моей руки, наверняка решив, что смерть уже близко.

– В этой школе что, все знают Сократа? – спрашиваю я.

– Когда мы учились в начальных классах, он был нашим общим питомцем и жил в школе, а потом Иеремия взял его себе, – говорит Макс. – Так что да, все.

– Это многое объясняет, – говорю я, поднимая Сократа и глядя ему в глаза. Он несколько раз моргает, и тут я понимаю, что когда Иеремия вернется из туалета, он непременно решит меня убить.

– Элис, – мягко начинает Макс, возвращая меня к реальности. – Может, лифт все-таки куда-нибудь поедет, пока у тебя не случился приступ?

Но я игнорирую это предложение. У меня в мыслях совсем другое.

– Прости меня, – говорю я.

– Да ничего страшного, – говорит Макс, не понимая, о чем я. – Давай просто нажмем кнопку…

– Нет, – говорю я. – Я не о том. Я о своих словах. О своих чувствах. Из-за них ты решил, что не устраиваешь меня – но это неправда. Просто мне было страшно. Я жила снами всю свою жизнь. Только благодаря им мне не было одиноко. И ты был их частью. Но ты научился справляться без снов, а я – нет. Я не понимала, что, потеряв сны, не теряю тебя.

Макс молчит, он просто смотрит в пол, а я продолжаю:

– И ты был прав! Нужно жить в реальности. Я пытаюсь. Я знаю, что нельзя просто взять и сбежать от проблем. Смотри: я ведь стою в закрытом лифте! И я даже поговорила с папой о маме.

И тут Макс смотрит мне в глаза с грустной улыбкой.

– А вот это замечательно, Элис, – говорит он. – Рад слышать.

Я ожидала совсем другой реакции, поэтому повторяю:

– Так вот, все отлично, говорю тебе! Посмотри на меня! Я стою в закрытом лифте, борюсь со своими страхами – и все благодаря тебе. Реальнее уже некуда. Мне не нужны сны, если у меня есть ты. – Пальцы руки, в которой нет Сократа, яростно отстукивают ритмы, и мне становится немного жарко. Тут что, совсем нет воздуха?