– Если это действительно так случится, я только обрадуюсь, – отвечал ему Хамфри. – А насчет твоего табуна… – Он выдержал паузу. – Вспомни, как ты потешался над моим планом корову поймать. Может, я тебя и второй раз удивлю. Ну а теперь пойду-ка я помогу Элис. Я вижу, она доить собирается, а коровы сегодня какие-то беспокойные.

Хамфри ушел, а Эдварду, прежде чем возвращаться в дом, захотелось, бродя в одиночестве, еще раз осмыслить события уходящего дня. Он был намерен подумать о многом, но в каждую его мысль неизбежно вторгался образ прелестной Пейшонс Хидерстоун. Она и была для него самой радостной стороной предложения, которое он получил от ее отца. «Я буду жить с ней под одной крышей и постоянно с ней видеться, – все ликовало в душе у юноши. – И она ведь сама просила меня согласиться. Конечно же, я соглашусь, и согласился бы ради одного этого даже на куда худшее предложение! Как же мы часто спешим со своими суждениями. Когда я впервые увидел ее отца, он показался мне столь отвратительным, что мне едва удалось сдержать ярость. А вот чем больше его узнаю, тем сильнее он нравится мне. Точнее, растет к нему мое уважение и доверие. По его словам получается, что король был сам виноват. Он отнимал у людей права, вот против него и выступили. Вероятно, это сначала было законно. В Арнвуде, впрочем, так не считали, но, допустим, хранитель прав. Когда одни у других отбирают что-нибудь силой, то возвращать это тоже приходится силой. Однако ведь не убийством короля! – вспыхнул Эдвард. – Такого права я никогда не признаю. Хранитель тоже не признает его. Убийц короля он назвал преступниками, и они ему омерзительны так же, как мне. Выходит, наши с ним взгляды во многом схожи. И то, что произошло с королем, он мне замечательно объяснил.

Одна сторона сохраняла преданность Карлу, хотя, наверное, не во всем была с ним согласна, а другая поставила цель помешать его абсолютной власти. Король упрямо стоял на своем, а противники не сдавались. Обе стороны взяли в руки оружие. Вспыхнул огонь войны, и ни те, ни другие уже не внимали голосу разума. Победа досталась противникам короля, но вместо того, чтобы этим и ограничиться, они вдруг забыли о справедливости и законе, за которые вроде бы и сражались, и начали подло мстить побежденным. Если уж им был так неугоден король, почему бы просто не выслать его из страны? Нет, им потребовалось пленить его и убить. Эта жестокость была совершенно несоразмерна с его виной, и объяснить ее можно лишь злобой и завистью. Поистине дьявольский акт, навсегда запятнавший нашу историю!»

Так размышлял Эдвард Беверли, кружа возле дома, пока голос Пабло его не отвлек призывом на ужин.

– Эдвард, пожалуйста, отругай Пабло, – с очень серьезным видом проговорила Эдит. – Он отвратительно обращается с моим бедным котиком. Скажи ему, что он плохой мальчик.

Пабло, стоявший рядом, расхохотался.

– Вот видишь, он только смеется! – с негодованием воскликнула она. – Запихни его снова в яму и пусть там сидит, пока не попросит прощения!

– Пабло сейчас просить прощения, мисси Эдит, но кот меня укусить, – объяснил ситуацию он.

– Подумаешь, киска его укусила! – продолжала кипеть от негодования девочка. – Не очень-то было тебе и больно. Я же тебе сегодня рассказывала из Библии, что нам нужно прощать, если кто-то к нам плохо отнесся.

– Да, мисси Эдит, ты мне все это говорить, и я так и делать, – с полной уверенностью в собственной правоте заявил обвиняемый. – Я простить кота за кусать, но за это его пнуть.

– Вот, Эдвард, теперь ты сам видишь, – всплеснула руками Эдит. – Объясни же ему, что это совсем не прощение. Тебе надо было, Пабло, просто его простить, без пинков.

– Мисси Эдит, кот меня кусать. Кот делать мне больно. Я рассердился. И я его пнуть. Но я помню, что ты говорить. Я простить кота всем своим сердцем.

– По-моему, Эдит, теперь тебе следует простить Пабло, – с трудом сдерживая улыбку, вмешался Эдвард. – Ты ему этим подашь хороший пример.

– Пожалуй, я так и сделаю, – согласилась сестра, хотя еще и была сердита. – Но если ты, Пабло, еще хоть раз обидишь моего котика, то правда окажешься в яме. Запомни это как следует.

– Да, мисси Эдит, – покивал тот. – Я сам пойду сидеть яма. А после ты плакать и просить мастер Эдвард и мастер Хамфри меня обратно тащить. Когда ты меня отправишь в яма, ты нехорошая христианин, потому что меня не простить. А когда просить вытащить, ты снова хорошая христианин, потому что простить.

Не в силах более сохранять серьезность, Эдвард спешно покинул их, вы же, мои дорогие читатели, можете заключить из этого разговора, что братья и сестры Беверли старательно приобщали Пабло к христианству. И если миссионерство Эдит, при всех несомненных ее усилиях, было уж слишком наивным и прямолинейным, то Элис, Хамфри и Эдвард действовали гораздо успешнее, и сердце Пабло мало-помалу открывалось навстречу истинам, о коих он прежде вообще не имел представления.

Эдвард пока жил по-прежнему дома, предпочитая сперва дождаться какой-нибудь вести от мистера Хидерстоуна, а уж потом объявить ему о своем согласии. И действительно, три дня спустя после отъезда Клары к ним пожаловал Освальд Патридж, с места в карьер сообщивший, что хранитель передает всем привет и очень желал бы увидеться с Эдвардом, как только тот сможет его посетить. Эдвард решил отправиться к нему завтра же, и так как Освальд, оставшийся у них на ночь, прибыл верхом, договорился с Хамфри, что поедет на Билли, с которым и возвратится, едва уладит дела.

Эдвард предполагал, что хранитель интересуется его решением, однако дорогой, в которую они с Освальдом пустились совсем ранним утром, все же решил полюбопытствовать, не знает ли тот, с какой целью он вызван.

– Ну, не совсем чтобы точно, – ответил ему лесник. – Сам-то хранитель мне ничего не сказывал, однако из разговоров мисс Пейшонс вроде как получается, будто тебе предложено место, ежели ты на него согласишься.

– Все правильно, – подтвердил юноша. – Он предложил мне место секретаря. Что ты по этому поводу скажешь, Освальд?

– Ну, сэр, я бы на вашем месте со всей душой это принял. Или хотя бы попробовал. Какая беда-то? Коль не понравится, снова домой воротитесь, – повторил почти в точности размышления самого Эдварда мудрый лесник. – Только уж будьте уверены, хранитель все сделает, чтобы вам все пришлось по душе.

– Мне тоже так кажется, и я, в общем, уже решил согласиться, – признался Эдвард. – Скрываясь в лесу, невозможно быть в курсе последних событий. А теперь у меня будет место доверенного лица, и я буду сразу же узнавать, что творится в мире. Не сомневаюсь, нам вскоре предстоит много волнующих новостей.

– Полагаешь, король прибудет? – вновь перешел с ним на свойский тон Освальд.

– Уверен, – ответил Эдвард. – Поэтому и хочу находиться там, где быстро узнаю об этом.

– Ну, сэр, мне тоже сдается, недолго нам ждать, – сама тема заставила лесника вернуться к почтительному обращению. – Только вот, опасаюсь, навряд ли ему сейчас победить их удастся. Но мистер-то Хидерстоун в подобных делах разбирается больше. Как-никак, а по своему положению приближен к правительству.