Но гусар-морячок действительно о чём-то размышлял, всматриваясь в Юрьевского.

– Погодь… – внезапно промолвил он. – То-то я гляжу… Так ты, сука, контра. Когда только успел… Я же тебя вчерась только видел с батькой. Ты, гад, к белым переметнулся. Вон уже и мундир с погонами напялил. Я говорил батьке, шо ты засланный к нам, он не верил. Или?.. Вас ведь двое было тогда, с циркачами. Ну, сволочь, молись. Я тебя тока немного попорчу, но так, шоб говорить мог.

И махновец медленно стал приближаться к Саше, раскручивая свою шашку в руке. Саша, не говоря ни слова, просто выстрелил ему под ноги. Махновец остановился. Ситуация была патовой – он не мог достать своей шашкой неприятеля, а его казачки не рисковали помочь своему командиру, находясь под прицелом пулемёта. Саша, в свою очередь, понимал, что нельзя убивать людей батьки Махно, иначе переговоры могут сорваться, даже не начавшись.

– Если ты так хочешь меня порубать, то давай один на один. Сможешь – твоя взяла, не сможешь – ведёшь нас к батьке Махно. У меня есть что ему сообщить. Попробуют твои хлопцы нас взять – поляжете тут. Ты ж, как я погляжу, смелый больно, так давай на саблях проверим, чего ты стоишь. Или кишка тонка?

– Давай, Щусь, рубайся с беляком, только голову ему не срубай, шоб мог батьке рассказать, шо он хочет! – крикнул кто-то из махновцев.

«Щусь – подручный батьки Махно? Вот я попал! Только чего он такой неадекватный?» – подумал Саша.

Но думать было некогда – Щусь кивнул и сказал:

– Твоя взяла, контра. Давай, доставай саблю, я тебе счас обрезание сделаю.

Слащёв бросил Саше его шашку, которую тот оставил в самолёте, Саша на лету её поймал, вытащил из ножен, однако ножны не отбросил, а оставил в левой руке. Эту шашку Юрьевский подобрал под себя давно – выменял у одного казака. Она ему сразу приглянулась – была небольшой, довольно короткой, больше даже походила на изогнутый турецкий ятаган, и явно была персидского происхождения. Клинок идеально подходил под его рост, шашка хорошо легла ему в руку, была прекрасно отцентрована, а отсутствие гарды позволяло спокойно перебрасывать её из руки в руку и вращать шашкой в разных направлениях.

Как он успел заметить, у его противника был драгунский вариант шашки, то есть там имелись гарда и крестовина. Такая шашка в основном была создана только для рубящих ударов, и ею сложно было нанести укол или режущий удар. Этим Юрьевский и решил воспользоваться.

Саша занимался фехтованием четыре года. Вначале ему нравилось, но потом, достигнув уровня кандидата в мастера спорта, он охладел к спортивному фехтованию. Нанесение уколов, добыча очков и все эти стандартные передвижения вперёд-назад парню быстро приелись. И как раз в этот момент его брат Сергей показал ему работу цзян-шу – технику работы с узким мечом в китайском ушу. Саше, в принципе, понравилось, но спортивное ушу было слишком вычурным и показалось ему каким-то ненастоящим. Да и мечи, которые применялись для показательных выступлений – таолу – были не настоящими, а спортивными, легко гнулись, и рубиться ими было нельзя.

Но однажды он познакомился с так называемыми ролевиками. Их ещё называли реконструкторами, постоянно путая, кто есть кто. Наверное, оттого что ролевики – они тоже применяют и рыцарские доспехи, и оружие типа мечей и арбалетов. Только ролевиков чаще всего привлекала рыцарская тематика, плюс создавали они себе игры по произведениям Толкиена – хоббиты, эльфы, гномы, рыцари всякие. А вот реконструкторы Саше понравились больше: во-первых, разнообразием эпох, во-вторых, более серьёзным отношением и к амуниции, и к самой эпохе. Если фехтовать – то не просто тупо лупить саблей или мечом, а уметь ими владеть, если шить форму – то в полном соответствии времени и эпохе. Вплоть до материала, тканей и знаков отличия. То же самое касалось стрельбы из лука, арбалета или, к примеру, винтовки Мосина.

Так потихоньку своё фехтовальное искусство Саша стал оттачивать в компании реконструкторов, которые специализировались на историческом фехтовании. Он увлёкся, да так серьёзно, что даже начал участвовать в соревнованиях. И вскоре его стали называть не Сашка, а Шашка – за то, что ему понравилось это оружие. Саша-Шашка даже ездил на Кубань и учился работать шашкой у настоящих казаков, мастеров владения этим холодным оружием. А там учили на совесть. Так что и фехтовать, и рубить, и фланкировать Саша умел будь здоров. Но вначале он решил посмотреть, что умеет этот любимчик батьки Махно. Поэтому просто держал шашку обычным хватом, немного отведя её в сторону.

Щусь не стал изобретать какие-то фехтовальные приёмы, по всей видимости, всякие там батманы или флэш-атаки ему были незнакомы. Он просто и без затей ринулся на противника, собираясь разрубить его пополам, тем более что его мощная комплекция вполне позволяла ему это сделать. Саша всего лишь сделал быстрый шаг в сторону, а поскольку махновец упустил из внимания его левую руку, в которой были зажаты ножны от шашки, Саша этими ножнами нанёс Щусю короткий, но весьма болезненный удар прямо в нос. И тут же, фланкируя шашкой, уже правой рукой снизу вверх вспорол махновцу сзади его свитку.

Щусь замер. Из носа у него потекла кровь, но не это остановило махновца. Он вдруг отчётливо понял, что если бы его противник захотел, то вспорол бы ему не одежду, а живот. Атаман бывал в разных переделках, много раз отчаянно рубился и с белыми, и с красными, сходился в бою с казаками, которые владели шашкой виртуозно. Но ещё ни разу он не встречал противника, который мог с первых же секунд боя так легко, можно сказать, играючи, познакомить его со смертью, тень которой только что мелькнула у него перед глазами.

Но Феодосий Щусь и в самом деле был, как подметил Саша, отмороженным. Он не боялся ни Бога, ни чёрта, и даже Махно понимал, что и он не является для Щуся авторитетом. Поэтому атаман долго не рефлексировал, а, взревев, моментально повернулся и снова кинулся на Юрьевского. На этот раз он не пытался его зарубить, а стал вертеть шашкой, словно мельница, нанося удары и сверху, и снизу, и сбоку. Причём он умело фланкировал своей шашкой, несмотря на то что она была драгунского образца, и её нельзя было перебрасывать из руки в руку.

Но Саше, казалось, новая атака махновца не доставила никаких хлопот – он легко отбивал удары противника то шашкой, то ножнами, причём этими самыми ножнами то и дело тюкал Щуся то по голове, то по ногам, а то и по руке, в которой он держал шашку. Наконец Щусь, изловчившись, нанёс Саше удар в левую руку. Тот его отбил, однако удар был такой силы, что выбил у него из руки ножны.

И тогда Юрьевский показал махновцу мастер-класс. Он моментально нанёс своей шашкой несколько быстрых ударов, выполнив обратную восьмёрку, после чего свитка Щуся окончательно превратилась в какие-то лохмотья. Потом он перекинул свою шашку в левую руку, причём взял её обратным хватом, резко сблизился с противником, схватив правой рукой того за рукав левой руки, приставил свою шашку к его горлу. Его лицо оказалось рядом с лицом атамана. Казалось, ещё одно движение – и Саша перережет махновцу горло.

Однако это только так казалось. Щусь никогда не сдавался, и Саша напрасно думал, что всё закончилось. Махновец внезапно резко рванулся вперёд, прямо на противника, и, отбив своей шашкой шашку Юрьевского, сильно ударил своей головой его в лицо. Саша, не ожидая такого приёма, упал навзничь. Щусь кинулся к нему, собираясь пригвоздить того к земле, но внезапно напоролся на шашку – падая, Юрьевский всё же успел выставить её перед собой. Махновец немного постоял, затем качнулся и свалился на землю.