– Твою мать! – только и смог сказать Слащёв.

Это была катастрофа. Саша в отчаянии понял, что даже если махновцы, стоявшие под прицелом пулемёта, их сейчас не атакуют, то гибель махновского командира батька ему не простит.

– Автомобиль!

Слащёв показывал рукой в сторону города, откуда прямо по полю к ним мчался автомобиль. За ним скакала конная группа и колесили несколько тачанок.

Улетать было поздно. Да и люди убитого Щуся им бы не дали этого сделать. Саша мог бы забраться в свою кабину и присоединить свой пулемёт к слащёвскому, но что бы это дало? На тачанках стояли «максимки», впрочем, аэроплану хватило бы одного залпа из винтовок. Им, кстати, с Яковом и пилотом – тоже. Значит, надо было что-то быстро придумать.

Но когда автомобиль подъехал к аэроплану, Саша понял, что думать будет не он. И облегчённо вздохнул. Зато у Якова Слащёва лицо немного вытянулось. Он как-то по-детски заморгал и, обернувшись к Саше, произнёс только одну фразу:

– Чёрт меня подери!

А Саша Юрьевский подошёл к автомобилю и сказал:

– Ну, здравствуй, брат!

Нестор Махно никогда ничему не удивлялся. Слишком много ему довелось повидать в своей жизни. И даже гибель Феодосия Щуся он воспринял как нечто само собой разумеющееся. Щусь был слишком дерзок, неуправляем, и порой казалось, что и его, батьку Махно, Феодосий может послать куда подальше. Ещё когда в Гуляй-Поле был создан отряд анархистской «Чёрной гвардии», Щусь был самым активным бойцом этого отряда. А потом организовал свой собственный отряд. И когда он со своим отрядом в начале 1919 года присоединился к Махно, то всё равно постоянно действовал сам по себе. И отдавать ему приказы было затруднительно: во-первых, поди поищи его, а во-вторых, Щусь запросто мог приказ не выполнить, а сделать всё по-своему.

А ещё Махно поражала жестокость соратника. Нет, в боях с немцами, петлюровцами или белыми нет пощады к врагам. Ну и когда с красными рубались – тоже всё понятно. Но Щусь не щадил пленных, а также куркулей – зажиточных крестьян. Ещё сильнее он ненавидел помещиков и вообще, как он любил говорить, «всех буржуев». И порой расстреливал их, не разбираясь в степени «буржуйства». Так, в Екатеринославе он однажды расстрелял известного в городе врача только потому, что тот вышел на улицу в дорогом пальто. В общем, Федос постоянно ходил по краю, и вот доигрался.

Но когда Махно увидел сразу двоих братьев Юрьевских, он впервые за много лет был удивлён. Сергей сам по себе показался батьке очень странным малым. И не только оттого, что он в драке уложил Щуся, что вообще было делом практически невозможным. То, что потом рассказал этот хлопец батьке, было просто немыслимым. И про Григорьева, что, кстати, потом полностью подтвердилось, и про намерения красных. Что, опять же, потом подтвердили лазутчики Махно, которые в большом количестве оставались в Красной армии и снабжали его разведку информацией.

Кстати, этот амбал Лёва Зиньковский, старый знакомый Канторовича, который прибыл в армию батьки вместе с этим хлопцем, Юрьевским, очень к месту пришёлся – лихо командует разведкой. Недаром Барон его посоветовал, у этого старого арестанта глаз намётан. Так что Лёва этот – ценный фрукт. А Буданову таки удалось поговорить с красным командармом Егоровым. Тяжко сейчас Красной армии, Киев потеряли, жмут их деникинцы. Авраам передал Егорову пожелания батьки, и тот сказал Буданову, что уже телеграфировал в Сов нарком и Реввоенсовет фронта о необходимости заключения с ним, Махно, временного союза.

И Сергей этот говорил то же самое. Временный союз. И вот на тебе – теперь их, оказывается, двое. Только его брат служит у белых, у самого Деникина. Который тоже вдруг захотел замириться с Махно. Чудеса! А удивительнее всего то, что на переговоры командующий белых послал Яшку Слащёва. Того самого, от которого он, Нестор Махно, огрёб по самое не балуй, сотни которого разгромили его хлопцев, порубали и рассеяли. Никогда ещё батька не получал по соплям. Первый раз такое было. И, хотелось надеяться, последний. Но Яшка этот, по всему видать, серьёзный противник. Так что всё по-честному. Надо будет – ещё возвернёт ему батька должок. Но пока что он просится в союзники. И надо решать…

– Нестор Иванович. Давайте вначале по существу. Я имею в виду не военную сторону вопроса, а, так сказать, идеологическую.

Сергей решил всё-таки поставить все точки над ё. Саша сказал достаточно и привёл убедительные доводы, но всё же с Махно все эти дни был он, Сергей, так что ему и уговаривать батьку.

За столом сидели Саша Юрьевский, его брат Сергей, а также Яков Слащёв. Махно по своему обыкновению стоял у окна и слушал всех, не возражая и не перебивая. Оттуда он потихоньку наблюдал за братьями и поражался – как они похожи. А Яшка вон как их слушает, хотя здесь он самый старший. Хотя нет, вон на табуретке Канторович сидит, он тут самый старый. И самый хитрый. Они условились с ним: Барон в переговоры не встревает, слушает внимательно, но в случае чего даст батьке знак.

– Так вот, смотрите, сейчас многие пункты вашей программы совпадают с теми действиями, которые производит Деникин на своей, так сказать, территории. Землю мужикам он оставил, то есть сделал то, за что вы, Нестор Иванович, боролись. Все казённые и помещичьи земли теперь отданы крестьянам, проводится земельная реформа. На заводах созданы так называемые комитеты рабочего контроля. То есть представители рабочих совместно с администрацией управляют заводами. Принято весьма прогрессивное рабочее законодательство с восьмичасовым рабочим днём и мерами по охране труда. Так что власть теперь в руках у рабочих, а большевики пусть кусают себе локти.

Тут Саша перебил своего брата:

– Кстати, о большевиках. Антон Иванович Деникин не проводит принудительную мобилизацию в свои армии – они потому и добровольческие. А вот большевики насильно гонят в солдаты население с тех территорий, где они установили свою власть. Как вы помните, Нестор Иванович, их советская власть базируется на принципе диктатуры – диктатуры пролетариата. Насколько я помню, анархисты всегда выступали против любой диктатуры и стояли за выборную власть снизу доверху. И вы лично потому и поссорились с коммунистами, что на своём Гуляйпольском районном съезде именно такую власть у себя и хотели установить.

Махно с интересом посмотрел на этого молодого прапорщика. А брательник-то у Серёги тоже крут – вон как фактами сыплет. И по идеологии подкован, надо будет с ним подискутировать по поводу большевизма и анархизма в России.

– Допустим, всё это правда. И шо с того? Деникин Красную армию разобьёт, возьмёт, скажем, Москву, и шо дальше? Снова вернутся помещики и буржуи, снова отберут землю и заводы. Он же за царя, или как?

Саша отрицательно покачал головой.

– Вопрос о государственном устройстве в России пока на повестке дня не стоит. Задача – восстановить само государство. Ликвидировать власть большевиков. Дать людям передохнуть, прекратить эту войну. Сколько можно уже? Но даже после того, как закончится война… В рядах Белого движения нет единства: часть генералов хочет возвращения самодержавия, а часть – за созыв Учредительного собрания. Которое, кстати, в январе восемнадцатого разогнали как раз большевики. И знаете, почему? Да потому, что народ выбрал не их! За большевиков проголосовало только двадцать три процента! А за эсеров – почти в два раза больше, сорок процентов! А буржуи, как вы их называете, то есть партии, представляющие интересы крупных землевладельцев и фабрикантов, получили в совокупности те же результаты – около двадцати процентов. И кадеты – пять. Так что ещё неизвестно, кто должен управлять государством, которого пока нет. Что же касается земли, то мне удалось убедить Деникина, что столыпинская реформа, основными направлениями которой были передача надельных земель в собственность крестьян и постепенное упразднение сельской общины как коллективного собственника земель, на сегодня наиболее выгодна России. И как только установится порядок, начнётся, как и хотел Столыпин, широкое кредитование крестьян, скупка помещичьих земель для перепродажи крестьянам на льготных условиях.