Она была такой неприкрыто-обаятельной в своей кажущейся беспомощности. Прекрасно понимая, что целью ее слов найти вовсе не место, где можно перекусить, я тем не менее, поддержала игру.

– Ресторан знаю. Сейчас напишу адрес, тут недалеко. – мои глаза смеялись, и её тоже.

– Ненавижу есть одной.

– Знаешь, я завтра работаю до четырех и если ты хочешь…

– Да. Хочу! Ужасно хочу в этот ресторан в твоей компании. – оно состроила победную гримасу, и я рассмеялась. Её желание поужинать со мной не казалось каким-то странным – совсем недавно в Вашингтоне я чувствовала себя такой же одинокой и потерянной, пока меня не взяла под крыло Флетчер. Тем более я ощущала к этой женщине сильную симпатию – мне всегда нравились люди с подобными характерами: легкие на подъем, подвижные, деловитые и позитивные.

– Я заеду завтра в четыре. Форма одежды?

– Джинсы и майка. Не слишком сложно? – пошутила я, намекая на её элегантный наряд.

– Обижаешь, малышка. – нарочито грубым голосом ответила она и мы снова засмеялись.

Да. Вряд ли из нашего знакомства выйдет тесная дружба, но субботний вечер обещает стать веселым и приятным.

«Если вы хотите, чтобы вам что-нибудь сказали, попросите мужчину, но если вы хотите, чтобы что-то было сделано, нужно звать женщину». [116]

Отказавшись о предложения выпить чая в конце рабочего дня, я нетерпеливо отстукивала в голове минуты до четырех, надеясь, что Джуд уйдет раньше и мне не придется ему ничего объяснять. Я так и не сказала ему о новой знакомой. Глупо, конечно, но мне не хотелось ни с кем делиться чувством счастливой легкости, наполнявшей меня, как гелий – боялась, что произнесенная вслух, история станет казаться странной и скорее всего, неестественной. Однако мой английский босс не спешил домой. Обладая поразительной интуицией на всякого рода ложь и недомолвки, он тянул и тянул время, разговаривая со мной о пустяках.

Боковым зрением я увидела, как она появилась на противоположной стороне тротуара и направляется к нам. Резко подхватившись, расцеловала Джуда в обе щеки, подхватив сумочку, протараторила «Пока-до-понедельника-я-позвоню-закрой-пожалуйста-сам» и побежала к двери.

Оклик Джуда заставил меня на мгновение притормозить:

– Ева, стой, что это сейчас было, ты куда?

Обернувшись у выхода, я ответила, сияя бессмысленной улыбкой

– У меня встреча с подругой.

Я не видела, как он отреагировал на мои слова, потому что видела только её. Словно охваченная светом, она приближалась ко мне и глаза её лучились радостью.

– Ты вовремя.

– Я никогда не опаздываю.

– Какое замечательное качество, я не опаздываю один случай из десяти.

– Значит, мне повезло, что сегодня десятый?

Наверняка Джуд видел нас через витрину. Боюсь даже подумать, что он себе надумал и как я буду всё объяснять на следующей неделе, я отмахнулась от этой мысли. Не сейчас. Я подумаю об этом завтра.[117]

Я ожидала от нашей встречи неизбежной неловкости, и она была – но даже в ней таилась своеобразная прелесть. Что за человек идёт рядом со мной, о чём думает, мечтает, какие фильмы смотрит и какой кофе предпочитает? В первых минутах любого знакомства всегда есть смущение – но и обещание. Мы оказались одеты странно похоже: в брюки и рубашки сходного фасона, но разных цветов – уже что-то общее, помогающее найти первые точки соприкосновения. Черно-белая она и красно-черная я, мы составляли причудливый геометрический баланс, направляясь к парковке.

– Какая из них твоя? – я кивнула на разнообразие машин, всех как одна глянцевых и сверкающих.

– Угадаешь?

– Да я совсем не разбираюсь в автомобилях…

– Даже не попробуешь?

Если кошку губит любопытство, то меня – вызов.

– Хорошо. Вон тот черный хищник.

Она одобрительно хмыкнула.

– Porsche Cayman. Хорошая попытка. Он вполне мог бы быть моим. Но нет. Слишком агрессивный на сегодня.

Я осмотрелась внимательней.

– Тогда… может быть, вон тот серый красавец с презрительным выражением фар?

– Aston Martin DB7? Машина Бонда. Люблю его.

– Так я угадала?

– Попробуй ещё.

– Да ну, слушай, это нереально! Тут машин как грязи и все через одну то в кино снимались, то Папу Римского возили. Это же центр Лос-Анджелеса! Сдаюсь.

– Я дам тебе подсказку. – девушка картинным движением сдвинула солнечные очки на нос. – Ты будешь хорошо в ней смотреться. Очень подходяще.

Еле заметно она выделила голосом «подходяще» и я опустила взгляд на свои яркие штаны. Начнём сначала. Цвет я знаю, но красных машин всё равно много. Mazda RX-8, по которой страдает Мариза так, что даже я знаю название. Может, она? Нет, говоря её же словами, настроение не то. Японский спорткар с «утиным хвостом»[118]… Нет, мимо. Я начинала входить во вкус. Ferrari? Холодно, она же не мужик с кризисом среднего возраста…

– Обещай, что твоя машина не это ретро в стиле «Хот род»?

– «Бродяга»[119]? – она рассмеялась. – Нет, не беспокойся. Дальше.

Я снова и снова возвращалась глазами к машине, которую заприметила сразу же. Вишневый леденец, конфетка, соблазнительно сверкающая гладкими боками. Спортивный родстер, неуловимо знакомый…

– А скажи-ка, ты знаешь, кто такой Джонни Тран[120]?

Она широко улыбнулась, сверкая зубами.

– Бинго, детка. Ты ведь взяла солнечные очки?

* * *

Мои воспоминания чаще всего хранят запахи. Корица напоминает о родителях, густой яблочный дух возвращает в семнадцать лет, лимонные леденцы и мастика оживляют лицо Голда в окружении книжных полок, дым Мальборо с привкусом краски и можжевельника – это Лукас.

Но она для меня навсегда осталась песней, той, под которую мы ехали упоительно долго – нарочно долго, окружным путём, на полную громкость выкрутив динамики – говорить всё равно было невозможно, но можно было петь. Ветер уносил наши голоса и было неважно, как стройно мы поём и не перевираем ли слова песни – хотя, конечно же, перевирали, горланя Apple Blossom[121].