Один очень симпатичный мальчик из 10 Б позвал ее погулять. Она долго водила его за нос, а потом пошла с ним гулять, и он пригласил ее к себе домой пить чай (он живет рядом, на Владимирском). И прямо на кухне после чая он стал к ней приставать очень грязно, хотел, чтобы она его поцеловала. Алена дала ему пощечину и ушла.

Так к чему я веду – что она не побоялась это сделать. Она уверена в себе, в своей ценности, и в том, что она ГЛАВНАЯ в любых отношениях. А я бы, наверное, смутилась и уступила, потому что я стесняюсь показать себя.

Алена такая независимая, потому что ее любят дома без всяких условий. Ну и, конечно, – будем справедливы, потому что она нечеловечески красивая, как Мерилин Монро и Татьяна Доронина в одном лице, только, конечно, тоненькая.

Зависть – это когда не просто хочешь иметь что-то, что есть у других, а тебе неприятно, что у них это есть. Но мне НЕ неприятно, что мама Алены с Аришей их любит! И что мама Виталика его обожает. Мне не неприятно, что все наши обожают Леву. Я просто хочу, чтобы меня тоже любили БЕЗ ОЦЕНОК.

Тогда, может быть, я все-таки не завистливая?

Записки Кутельмана

Я обещал себе не писать о личном, но это особый случай.

В конце апреля я привел Леву на вступительный экзамен в 239-ю школу. Эта школа – лучшая физматшкола в Союзе. Школа на ул. Салтыкова-Щедрина в старом здании. Мраморная лестница, мраморные белые доски с именами победителей всесоюзных и международных олимпиад. Впечатляет количество победителей.

Ученики и учителя 239-й школы называют эту школу «два-три-девять». Даже названием подчеркивают, что это другая школа, не как все. Но это даже не другая школа, а другая реальность! «Два-три-девять» отличается от нашей школы на Фонтанке как Итон от приходской школы.

Я безмерно восхищаюсь академиком Колмогоровым за его социальную активность. За то, что он не ограничился наукой, а еще в начале 60-х разработал концепцию математических школ.

Идея Колмогорова совершенно не нова в принципе. Элитарное образование, воспитание идеальных людей, отличное от всеобщего школьного образования. Математика, физика, история Древнего мира, музыка, поэзия и спорт. Была идея отделить овец от козлищ, талантливых и целеустремленных от средней массы. Но абсолютно новый подход для СССР.

Наивный Колмогоров предложил и в обычных школах ввести разделение старшеклассников на группы в зав. от математических способностей. Но это же дискредитирует нашу любимую идею о равенстве овец от козлищ. Его, конечно, тут же обвинили в отсутствии патриотизма, увлечении буржуазной идеологией и даже в попытке уничтожить советское среднее образование. Все обвинения попахивают прежними временами.

Но самое одиозное – что его практически уничтожила Академия наук за идею построения школьного курса на основе теории множеств, определения вектора и конгруэнтности. Якобы школьникам это сложно. Глупость несусветная! Что такое конгруэнтность, способна понять даже наша балбеска!

Ходили слухи, что матшколы были под угрозой закрытия. Но слава богу хватило ума не закрыть – все же нам нужны элитарные мозги, научная элита. А также нам нужны победы не только в спорте, но и в междунар. мат. олимпиадах.

Среди ребят я обратил внимание, много евреев. Говорят что на евреев есть разнарядка, как на матмехе.

У Левы, конечно, преимущество, диплом городской математической олимпиады восьмых классов, но я волновался, как он напишет. Экзамен по математике, как и олимпиада, это спорт, и волнение может сказаться.

Чтобы поступить, нужно было набрать проходной балл 18 из 22 возможных. Всего было 10 задач.

Через три дня вывесили результаты. У Левы двадцать два.

Пока не вывесили результаты, я не хотел идти к директору, чтобы не подумали, что я прошу о протекции. Представляю, сколько городских начальников одолевает эту бедную директрису, чтобы протолкнуть в школу своих детей.

Но после того как Лева с блеском прошел, я зашел познакомиться. Тамара Борисовна приятная разумная женщина спортивного вида. Я сказал что у меня за последние годы было много аспирантов выпускников этой школы и все они особенные люди, хорошо образованные и целеустремленные.

Познакомился с Левиным будущим учителем и с программой обучения. Учителя в этой школе не хуже наших университетских преподавателей, а некоторых так и лучше. Из нашего разговора я понял, что «два-три-девять» по духу совершенно мужская школа. Математика и спорт.

Спорт в «два-три-девять» это тяжелые байдарочные и лыжные походы. Учителя математики и физики сами водят учеников в походы. Эта мужская дружба преподавателей и учеников часть все той же прекрасной идеи Колмогорова вырастить идеальных мужчин.

Программа по математике и физике сложная. Ученики делятся на тех, кто трудится с утра до вечера, чтобы остаться в школе, и на тех, у кого блестящие способности. С такой программой выпускники «два-три-девять» спокойно могут пропустить первый курс любого вуза, кроме матмеха.

Все прекрасно. Но школа 2-3-9 имеет один огромный недостаток. Как эти дети будут жить дальше? Они выйдут из школы, где ценят только интеллектуальные достижения, и будут думать, что общество всегда вознаграждает человека за интеллектуальные достижения. Им нужно будет понять, что так бывает не всегда и не обязательно. Это может быть травматично.

Но тут уж ничего не поделаешь. Все прекрасное имеет тот недостаток, что все остальное хуже.

Леве необходима эта школа не только из-за математики. Впереди у него сложный подростковый возраст. Строгая система матшколы, в которой ценится лишь умение думать, поможет Леве легко пройти подростковый возраст.

Наступают майские праздники. В этом году к обычному приятному весеннему волнению присоединяется облегчение и огромная радость, что Левина судьба решена. Я счастлив, как редко бываю.

* * *

В разное время года в школе свой запах. Всю первую четверть – запах гладиолусов и приятного волнения, всю вторую четверть пахнет снегом, Новым годом, третью – мелом и тряпкой, и настроение у всех зимнее, темное, трудное. А после майских праздников в школе особенное время – волнение перед прыжком в лето, запах весеннего асфальта, девочки в белых гольфах, и такое количество флюидов юной влюбленности, что даже самые строгие учителя становятся менее формальными, а нестрогие и вовсе расслабляются.

– Алену Смирнову нужно исключить из школы, – с озабоченным выражением лица сказал молодой учитель физкультуры своей приятельнице, учительнице истории. Оба они работали в школе первый год и были похожи на «физрука» и «историчку» только в школе, а на улице – оба жили на Петроградской и после уроков часто вместе шли по Невскому, к остановке сорок третьего автобуса, – на улице они были похожи на студентов.

– Алену Смирнову, дочку секретаря райкома? Исключить? За что? – удивилась учительница истории.

Физрук наклонился к ней и значительно прошептал:

– Урок вести невозможно. Стоит. …Мальчишки тоже не могут заниматься. …Стоит и все.