Вот и вся тайна, узнавай, кто хочет.

Это было старое Нинино личное дело. Тот, кто отвечал за детскую безопасность, поленился завести новое личное дело, поленился хотя бы как следует замазать прежнюю фамилию в старом.

Подсвечивая зажигалкой, Алена вглядывалась в синие чернильные строчки.

…РОДИЛАСЬ В ЛЕНИНГРАДЕ, МАТЬ ГУСЕВА ЕКАТЕРИНА АЛЕКСЕЕВНА, ОТЕЦ КУЛАКОВ НИКОЛАЙ СЕРГЕЕВИЧ… ПРОПИСАНА ПО АДРЕСУ УЛИЦА ГАГАРИНА, ДОМ 20, КОРПУС 5, КВАРТИРА… Ой.

Она не зря совершила «кражу со взломом». Когда они с Аришей ходили в детский сад, мама заставила их выучить этот адрес так, что ночью разбуди, и они отчеканят: «Улица Гагарина, дом 20, корпус 5, квартира…»

Алена уселась за стол, сидела неподвижно, смотрела в окно, держала в руке личное дело. …Ну… ну что же. Родители лгали. Обманули их с Аришей, обманули Нину…

Лева смотрел на нее с удивлением – Алена, такая независимая и сильная, сидит притихшая, и глаза у нее, как будто ей дали пощечину…

– Эй, ты чего, узнала, что ты подкидыш? – улыбнулся Виталик.

– Дай сигарету, – не пошевелившись, велела Алена. Она не смогла бы объяснить, что ее так перевернуло. Алена, с ее логическим умом, не закатывала мысленно глаза – ах, лгали!.. Лгали, значит, им нужно было лгать. Привезти ребенка к родным и сказать ему, что он всем чужой, – это жестоко, но родители не жестокие, не злые… Понятно, что родители, так беспощадно обманувшие Нину, скрывают какие-то грязные тайны… Она не понимала, что ее так перевернуло… Все перевернуло, все!

– С ума сошла? Ты же не куришь. …Ты что, собираешься здесь курить? – восхищенно присвистнул Виталик.

– Да, я собираюсь здесь начать курить, а что? – Алена улыбалась, крутила в руке пачку сигарет и зажигалку, и вдруг – раз, и щелкнула зажигалкой над желтоватой бумагой. По обложке личного дела пополз огонь.

– Ты что делаешь?! – вскричал Лева.

– Сжигаю личное дело, не видишь, что ли? – пожала плечами Алена. Жар уже подплывал к рукам, Алена оглянулась в поисках чего-нибудь, куда можно бросить догорать бумагу, – ведро, что-нибудь.

– Это же документ, его трудно восстановить…

– Трудно восстановить, невозможно восстановить, – приговаривала Алена. Наклонилась, поднесла личное дело к глазам, удовлетворенно улыбнулась, – огонь полз по строчке «мать Гусева Екатерина Алексеевна», и – Лева и Виталик не поняли, отчего золото вокруг Алениного лица стало ярче, отчего она вдруг так страшно закричала.

Вспыхнул шарф, пламя полыхнуло в лицо, Алена кричала, в волосах плясали оранжевые блики, горел шарф, валил черный дым, Алена пыталась сбросить, содрать с себя шарф, но сбросить не получалось, – шарф был замотан вокруг шеи, Алена кричала, лица уже не было видно, черный дым закрыл ей лицо.

– Горит, она горит! – кричал Виталик. – У нее лицо горит!..

Все произошло за долю секунды – горящая Алена металась по кабинету, Виталик кричал, Лева замер, сорвал с себя свитер, бросился к Алене, накрыл, прижал к себе, и теперь они стояли вдвоем в черном дыму. И Виталик опомнился, оглядевшись вокруг – ни одной тряпки, схватил стоящее в углу кабинета знамя, подбежал, набросил знамя на Леву с Аленой.

… – Погасили, Алену погасили, – пробормотал Виталик, как во сне, и вдруг очнулся и бросился к дверям кабинета со словами: – Бежим, бежим, я сторожа отвлеку, а вы бегите!

Лева с Аленой кинулись за ним, выскочили из кабинета.

– Ой, бумаги, бумаги загорелись! – оглянувшись от двери, крикнула Алена. – Пожар начинается!.. Мы не можем так уйти, здесь пожар будет…

Лева потянул Алену за руку:

– Идем, идем… Да уйдешь ты отсюда или нет, идиотка!

– Нет, погоди, я быстро, я потушу…

Алена вырвала руку, подбежала к столу, принялась гасить горящие на столе бумаги – била по столу все тем же знаменем, как колотушкой.

– Это неправильно, нужно уйти и вызвать пожар… – начал Лева. – Ладно, я понял, ты не уйдешь. …Хочешь сгореть тут, ну и гори, черт с тобой…

Лева вернулся в кабинет, помог Алене затушить огонь на столе, бросил остатки красного полотнища в угол.

– … Кража, взлом, поджог, пожар – теперь мы можем уйти?

Алена от двери озабоченно оглядела кабинет, кивнула, – кажется, потушили.

– А может, ты еще что-нибудь подожжешь и потушишь? Хочешь, можем в кабинет директора заглянуть, – участливо сказал Лева.

Виталик ждал их за углом, на том же месте, где они встречались.

– Все нормально, сторож дрых. Нас никто не видел. Я вызвал пожарных женским голосом. Повезло, что в кармане двушка завалялась. …Левка, а как это вообще все произошло? Почему был такой черный дым?

– Ну как? Она наклонилась к огню, и шарф вспыхнул, он синтетический, синтетика мгновенно загорается, – объяснил Лева. – … И во время горения коптит, поэтому черный дым, копоть…

– Что ты говорил – шарф синтетический? А маме его одна папина поклонница подарила как шелковый! Вот люди… – возмутился Виталик. – …Ты как, Алена?

Алена стояла, прижимая руки к лицу, волосы вокруг лица превратились в паклю.

– Детка, волосы заживут… то есть отрастут, – утешил Виталик. – Ну что, пойдем ко мне, сажу отмоем?

– Да, в таком виде мне домой нельзя, – поддержал Лева.

Алена отняла руки от лица, замерла, и мальчики замерли тоже. Когда они все втроем в шоке метались по темному кабинету, когда Лева с Аленой, взявшись за руки, бежали по лестнице, во всем этом безумии ни один из мальчиков не видел ее лица.

– Ой, мамочки! – вскрикнул Виталик.

– Мама… – прошептал Лева.

У Алены было совершенно черное обгоревшее лицо.

…Раздался вой сирены – две пожарные машины одна за другой медленно ползли по узкому Щербакову переулку, и под вой сирены они побежали по Фонтанке, к третьему двору Толстовского дома.

– Ни фига себе сходили в булочную… – на ходу прокричал Виталик. – Куда нам ее?

– В травму, куда еще, – на бегу ответил Лева, – она пока от шока не испытывает боли, а скоро…

– Мне больно, больно!.. – задыхаясь от слез, закричала Алена. – Домой, к маме!..

… – У нее все лицо черное, – с жалостью сказал Виталик.

Они с Левой стояли на заднем дворе у помойки, вглядывались в Аленины окна.

Сразу после того, как они довели Алену до квартиры и, позвонив в дверь, скатились по лестнице, – им показалось, что не прошло и пяти минут, – во двор въехала «скорая помощь».

Спустя несколько минут во двор вынесли носилки, Лева с Виталиком бросились к машине, – увидеть Алену хоть на мгновение. Но это была не Алена, на носилках вынесли Андрея Петровича. Затем во двор въехала еще одна «скорая», Ольга Алексеевна с Аришей вывели закутанную с головой в покрывало Алену, и мальчики как-то стушевались, не решились подойти.