Уилла прочесывала улицы в квартале в поисках кузницы, а люди каждый раз замедляли свой шаг, замечая ее шрам. Она та еще грозная девушка – под смуглой кожей ее небольшой фигуры скрывались крепкие мышцы. Ее сверкающие голубые глаза обрамляли темные ресницы, придавая им неземной вид.

Уилла прекрасна. И этим утром из нее сочилось чувство свободы.

– Вот он. – Она остановилась под красной вывеской с надписью «Кузнец».

Раздался звон, когда Уилла толкнула дверь. Я смотрела сквозь окно, как она подошла к стене, на которой с крюков свисали корзины с гвоздями и заклепками.

Вдалеке на ветру парили несколько чаек. Я взглянула на них из переулка и вздохнула, накрываемая давящим чувством. Казалось, что каждый сантиметр неба давил на меня, прибивал.

Утро пока продолжлось, но стоит сесть солнцу, как я подпишу контракт с Голландией.

В тени на углу здания вспыхнул ярко-синий вихрь, я осмотрела улицу. Люди неторопливо прогуливались по магазинам, но в воздухе что-то поменялось. Ускользающий запах дыма пряного коровяка.

Я посмотрела на угол, за которым переулок узким проходом просачивался между двумя зданиями. За плечом в окне я увидела Уиллу, стоящую в ожидании у прилавка.

Мои губы скривились, ладони в карманах сжались в кулаки, и я, пойдя по переулку, я свернула на углу. Синяя вспышка исчезла за следующим поворотом, переулок пустовал. Ни одного звука.

Вокруг эхом раздавались мои тяжелые шаги, я обернулась на улицы, чтобы удостовериться, что за мной никто не идет. Повернув на следующем углу, я встала как вкопанная – грудь опустилась от резкого выдоха. Прислонившись к закопченной кирпичной стене, стоял мой отец, зажав между зубами трубку и опустив на глаза кепку.

– Сейнт. – Мои губы беззвучно произнесли его имя.

Жжение в глазах мгновенно предало меня, предательские слезы подступили так быстро, что мне пришлось проморгаться, чтобы остановить их. Я держалась из последних силы, чтобы не накинуться на него с объятиями, и понятия не имела, что теперь делать с этим чувством. Мне хотелось прижаться лицом к его пальто и заплакать. Хотелось размякнуть, и пусть он удерживает меня.

Меня не покидали мысли, что я могу его больше не увидеть. Чего я, возможно, не хотела. Но вот она я, сдерживающая плач, подкравшийся к горлу.

Он красивый, но в то же время пугающий и хладнокровный. Вот он, Сейнт.

С его губ слетел дымок, и Сейнт взглянул на меня. Мне показалось, что я заметила в его холодных голубых глазах что-то схожее с кричащим внутри меня чувством. Но его взгляд переметнулся, и оно исчезло.

Сейнт взялся за лацканы пальто и направился ленивой походкой ко мне.

– Получил твое сообщение.

– Не думала, что ты сам придешь, – ответила я.

Правда, я думала, что вместо него будет Клов. Но я была настолько рада видеть отца, что едва не стыдилась самой себя. А мой взгляд уставился на сияющие носы его черных ботинок.

– Оно у тебя? – узнала я.

На его губах заиграла довольная улыбка, и он полез в карман, из которого достал маленькую упаковку, завернутую в коричневую бумагу. Сейнт вытянул ее между нами, но как только моя рука потянулась к ней, Сейнт высоко поднял руку.

– Ты знаешь, что делаешь? – проскрипел он.

Взглянув на него, я выхватила упаковку из его руки. Этот же вопрос мне задавал и Уэст. А я понятия не имела, как на него должна была ответить.

– Я знаю, что делаю, – солгала я.

Он глубоко затянулся трубкой, сощурив глаза, пока я разрывала плотную бумагу на упаковке и наконец увидела уголок коробки. Освободив ее от бумаги, я подняла крохотную медную застежку и открыла крышку. Изнутри на меня смотрел золотой перстень торговца с тигровым глазом. Я облегченно выдохнула.

– Ты хорошо выглядишь.

Я взглянула на него: Сейнт осмотрел меня с головы до ног. Так он робко пытался узнать, все ли у меня в порядке.

– Мог бы и рассказать мне. О Голландии.

Недолго обдумав мои слова, он ответил:

– Мог бы.

– Может, ты и хотел расправиться с Золой, но я-то знаю, что ты хотел убрать меня с «Мэриголд». Но не сработало.

Его глаза сузились.

– Решил, что бабушка предложит тебе работу у себя.

– Предложила. Но я отказалась.

Подняв руку, он пригладил усы пальцами. Могу поклясться, что на его губах скрывалась улыбка. Он казался… гордым.

– Клов говорит, что перстень для Хенрика, – сказал он, меняя тему разговора.

– Да.

Сейнт выпустил изо рта облачко дыма.

– Не самые надежные из преступников.

– Считаешь, что он не сдержит свое слово?

– Считаю, что есть шанс и того, и другого.

Не слишком хороший расклад. Я оперлась на стену рядом с Сейнтом, смотря на открывающийся переулок, заполненный людьми.

– Мне нужно кое-что у тебя спросить.

Он вскинул брови. Заинтересовался.

– Валяй.

– Она рассказала тебе?

Он нахмурился, как только понял, что речь идет о маме.

– Рассказала что?

– Изольда, – я проговорила ее имя, зная, что отцу не понравится. Его беспокойно передернуло. – Она рассказала тебе, где нашла полуночник?

Он вынул изо рта трубку.

– Не рассказала.

– Что? – вскрикнула я. – После стольких лет? Как она могла не рассказать тебе?

Он отвернулся от меня, возможно, чтобы скрыть то, что отразилось на его лице. На мгновение это показалось мне уязвимостью.

– Я не спрашивал, – ответил он, но в словах слышалось напряжение.

– Не верю, – недоверчиво ответила я.

– Я… – Он замолчал. Казалось, он сомневается в том, что сказать. Или как это сказать. Что совсем не похоже на Сейнта. Он собрался и развернулся ко мне, теперь в глазах виднелась совершенно другая правда.

– Я заставил ее поклясться никогда мне не рассказывать.

Она рассказала ему о полуночнике. Но не только я знала, из чего был сделан человек, которого я называла своим отцом. Сейнт защищал Изольду.

От себя.

Эта мысль раздирала мне душу, мне пришлось отвернуться от него в страхе того, что я смогу увидеть в его взгляде. Только он любил ее больше меня. А боль от ее потери была свежа и остра, пронизывала нас, как острие ножа.

Сейнт прокашлялся, прежде чем снова пустить дым из трубки.

– Расскажешь о своем плане?

– Ты мне не доверяешь? – Вдруг мои губы растянулись в улыбке, но слезы до сих пор подступали.

– Я доверяю тебе. – Я никогда не слышала, чтобы он говорил так тихо. – Тогда расскажешь зачем?