говорит, что большевистская партия, став правящей партией, осуществив свою диктатуру в стране, превратилась в аппарат этой диктатуры и отошла от своей догматической, классовой, по замыслу, сущности, начала приспособляться к обстановке в стране, главным образом ради удержания своего господства над ней. Это положение верно, но Шляпников, продолжая жить в мире марксистской догматики, принимает претензию партии на монопольное представительство пролетариата за действительность и оперирует ею, как историческим фактом.

Основанием для тезисов Шляпникова служило положение, создавшееся в советах и в профсоюзах. Если на положении профсоюзов мы уже останавливались, говоря о дискуссии, то положение советов было не лучше. К 1921 году последние, еще остававшиеся в качестве эпигонов, представители других социалистических партий окончательно исчезли из советов. Общее положение, в целом мало менявшееся после разгрома левых эсеров в 1918 году, можно охарактеризовать словами Е. Ярославского, хотя они и относятся к 1929 году:

«Погоня за тем, чтобы в Советах во что бы то ни стало было возможно больше коммунистов … создало такое положение, когда … участие крестьян на выборах в советы выражалось в самых ничтожных цифрах. Большинство населения в выборах не участвовало» (подчеркнуто Ярославским. — Н.Р.)[239].

Коллонтай, выпустившая накануне X съезда брошюру «Рабочая оппозиция» лишь признавала факты, когда писала, что в РСФСР «рабочий класс является единственным классом, который влачит каторжное, позорно-жалкое существование» …[240].

Рабочая оппозиция в своих выступлениях в печати и на собраниях требовала прекращения практики «назначенчества» в профсоюзы, ликвидации бюрократического «завинчивания гаек» и «перетряхивания» отдельных профсоюзов, чем занимался не один только Троцкий (в «Профсоюзе транспортных рабочих»).

С другой стороны, рабочая оппозиция требовала изменить государственный аппарат, выдвигая, в сущности, корпоративную идею «осоюзивания государства», со всероссийским съездом производителей во главе.

Рабочая оппозиция, говоря о партии, отбрасывает теперь оправдывающие партийную диктатуру демагогические термины и понятия как «авангард рабочего класса», «передовой отряд», которые так любил употреблять Ленин. Она устами Коллонтай заявила, что «только профсоюзы, производственные организации представляют наиболее четкое и рельефное выражение интересов рабочего класса»[241].

Коллонтай предлагала, чтобы рабочие через профсоюзы взяли из рук партийных бюрократов управление промышленностью и государственным аппаратом.

«Партийных страх — писала она — перед критикой, свободой мнений убивает всякую возможность свободной дискуссии и вместе с ней всякую инициативу и самодеятельность в партии»[242].

То же самое говорил на собрании 30 декабря 1920 года Шляпников:

«Организованные производители заинтересованы не в том, чтобы подчинить себя бюрократии, а как раз обратно — в использовании хозяйственного и всякого иного государственного аппарата в интересах трудящихся»[243].

Главным аргументом Ленина и большинства ЦК против рабочей оппозиции было требование единства в партии, требование пожертвовать всем ради «максимума сплочения».

Шляпников, Коллонтай, Медведев и другие представители рабочей оппозиции не отрицали необходимости «сплочения», но настаивали на осуществлении его путем свободной дискуссии, усиления связи между верхушкой и ее массами, говорили о восстановлении в партии того единства действий, которое было до прихода ее к власти. Эти методы они противопоставляли централистическим, бюрократическим, как тогда любили выражаться «военным» методам, которыми пользовался ЦК в отношении рядовых членов партии. Отвечая Ленину, Шляпников на утреннем заседании 9 марта 1921 года (X съезд) заявил:

«Товарищ Ленин нам, представителям рабочей оппозиции, вчера бросил с этой трибуны вопрос, все ли товарищи из рабочей оппозиции разделяют мнение некоторых рабочих о том, что сейчас нам необходим максимум сплочения? Я думаю, что среди нас нет ни одного, который отрицал бы необходимость этой сплоченности … но как мало, товарищи, только признания этой формальной необходимости. Мы должны констатировать, что несмотря на существующее единство у нас в партии нет органической связи между членами этой партии и руководящими органами ее. Мы, Владимир Ильич, не имеем в нашей партии той былой спайки, которая у нас имелась в прошлом … И странно, товарищи, что эта оторванность происходит в тот момент, когда партия располагает всеми техническими средствами — и радио, и почтой, и телеграфом, и тысячами партийных работников, советским аппаратом и все же внутри-то партии нет той былой спайки, которая наблюдалась нами, скажем, не так давно, и в 1914 году и в 1917 году. Помните вы, Владимир Ильич, когда вы не были даже в России, каждая нотка, каждая написанная нелегальная маленькая бумажка приносилась тогда в наши партийные организации … и спайка, единство мысли и чувств, все это было у нас налицо. Теперь этого нет»[244].

На X съезде в марте 1921 года Ленину под гром кронштадтских пушек удается провести одновременно со знаменитой резолюцией «О единстве партии», резолюцию «О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии».

Характерно, что резолюция была проведена, когда около 200 делегатов уже уехало в Петроград и на Волгу в связи с Кронштадтским восстанием и волнениями в Поволжье. Накануне, 15 марта, были проведены выборы в ЦК, причем членами были выбраны также лидеры рабочей оппозиции Шляпников и Кутузов, а кандидатом в ЦК Киселев.

Шляпников понял, что после принятия обеих резолюций он оказался пленником в ЦК. Но было уже поздно, — его отставка не была принята съездом.

Надо сказать, что и после съезда Шляпников не сразу сдал свои позиции. В мае 1921 года коммунистическая «фракция» Союза металлистов проголосовала 120 голосами против (40 «за») кандидатов ЦК на руководство Союзом.

Но это была последняя «победа» рабочей оппозиции. Вопреки голосованию новое руководство пришло к власти в Союзе металлистов, а Шляпников был послан за границу.

В августе Шляпников позволил себе резкую критику по поводу декрета о передаче в концессию иностранным капиталистам ряда промышленных предприятий. Ленин не мог этого вытерпеть и поставил вопрос об исключении Шляпникова не только из ЦК, но и вообще из партии. Из доклада председателя Центральной контрольной комиссии Сольца на XI съезде РКП(б) видно, что судьба Шляпникова была решена на пленуме ЦК одним голосом. 17 из 27 присутствовавших членов ЦК голосовало за предложение Ленина исключить Шляпникова из партии, а 10 было против; таким образом не хватало всего лишь 1 голоса для необходимых, согласно резолюции X съезда, 2/3 для исключения Шляпникова[245].

Шляпников, Медведев, Коллонтай и другие члены рабочей оппозиции — всего 22 — подписали заявление и обратились с жалобой на бюрократический зажим в профсоюзах, падение рабочей инициативы в партии и на отношение ЦК к представителям рабочей оппозиции … в Коминтерн.

Там дело было передано комиссии во главе с Кораловым, но и эта комиссия после Шляпникова поспешила выслушать председателя Коминтерна Зиновьева, Троцкого и др. Затем дело перешло снова к Сольцу, который поспешил начать