Но Алисон вовсе не желала слушать об Абдель Кадере. Она хотела разузнать, какую военную стратегию собираются арабы применить против войска Эрве.

Девушка против воли то и дело устремляла взгляд на сидевшего напротив Джафара, сознавая, однако, что он, должно быть, ясно видит ее тоску и страх. Джафар, в свою очередь, неловко поеживался при виде этих огромных, блестящих, встревоженных глаз, глядевших на него.

— Мы станем молиться, чтобы Аллах сделал гладким наш путь и помог в делах, — монотонно продолжал Бен Хамади. — Совсем как вы, христиане, молитесь вашему пророку Иисусу, которого называете Христом.

Алисон старалась не слушать и испуганно вскинулась, когда Бен Хамади вновь прервал поток невеселых мыслей.

— Надеюсь, я не утомил вас, мисс Викери, — торжественно объявил халиф. — Позор на мою голову, если я расстроил столь прелестную молодую даму.

Оторвав взгляд от Джафара, Алисон выдавила слабую улыбку.

— Прошу простить, ваша светлость. Вы оказали мне большую честь и доверие, удостоив дружеской беседы. Однако день клонится к вечеру, и я, как оказалось, чрезвычайно устала. Если ваша светлость извинит мое отсутствие, я немного отдохну.

Алисон подозревала, что, попросив отпустить ее, совершила серьезное нарушение этикета, но в висках стучало нестерпимой болью. Она просто не сможет больше вынести пространных дифирамбов султану!

К счастью, халиф, нисколько не обидевшись, кивнул, и Алисон, не глядя на Джафара, с облегчением вышла из шатра, жадно вдыхая прохладный ночной воздух.

Сафул, как обычно, проводил ее в шатер, а потом устроился у входа. Алисон бесцельно бродила по шатру, охваченная черной тоской и паническим отчаянием, давившими на плечи свинцовой тяжестью. Нужно действовать, причем как можно быстрее, но что она может сделать? Единственный способ спасти Эрве и дядю Оноре — вовремя сбежать, предупредить их о ловушке, которую готовит Джафар. Но до сих пор все попытки ускользнуть кончались неудачей. Алисон охраняли день и ночь, а после вчерашнего Джафар, вероятно, станет по-прежнему держать ее связанной. Если даже удастся выбраться из шатра и найти лошадь, все равно обнаружатся десятки глаз, неотрывно наблюдающих за ней…

Но не сейчас. Не сейчас, когда почти все обитатели лагеря собрались на пиршество и даже ее мстительный похититель занят приемом гостей…

Алисон с надеждой посмотрела на Сафула, сидевшего к ней спиной и что-то вырезавшего из куска дерева. Сейчас только он может помешать ей. Если ухитриться оглушить его…

Проскользнув в спальню, Алисон лихорадочно сорвала с себя одежду, натянула панталоны, блузу, болеро с длинными рукавами и свои ботинки для верховой езды. Внезапно девушка поняла, что дрожит от тревоги и надежды, и остановилась на несколько мгновений, усилием воли замедляя беспорядочное биение сердца. Сжав зубы, она схватила тяжелый глиняный кувшин для умывания, спрятала его за спиной и бесшумно приблизилась к Сафулу.

Девушке не хотелось причинять боль верному стражу — он всегда был добр к ней. Но придется сделать это. Лучшей возможности больше не представится. Она подняла кувшин высоко над головой.

Должно быть, в последний момент Сафул что-то почуял и попытался обернуться. Закрыв глаза и закусив губу, Алисон с силой опустила кувшин на голову Сафула, сжимаясь от омерзительного глухого стука. Юноша без единого вскрика повалился на землю.

Несколько ужасных мгновений Алисон смотрела на бербера, подавляя тошноту, и лишь потом заставила себя дотронуться до него. К счастью, Сафул дышал. Она не убила его! Какое счастье!

С трудом отступив, девушка взяла из спальни черный бурнус. Возможно, в темноте она сумеет сойти за берберку. Теперь оставалось лишь найти еду и воду. В соседнем шатре она наткнулась на полный мех живительной жидкости, в остальных отыскала фрукты и хлеб и завернула все в тряпку. Легче всего, как ни странно, оказалось украсть коня. Перед чьим-то шатром паслась небольшая, очень смирная кобылка, с шеи которой свисал недоуздок из пеньковой веревки.

Привязав мех и узелок с едой наподобие седельных сумок, Алисон отвязала лошадку и повела прочь от лагеря. Она пока не осмеливалась сесть верхом.

Позади раздавались музыка и шум веселья, однако стук сердца отдавался в ушах барабанным боем. В любой момент может послышаться крик тревоги и весь лагерь бросится за ней в погоню.

Но никто ничего не заподозрил. Алисон, затаив дыхание, продолжала идти, увязая в глубоком песке, повторяя словно короткую отчаянную молитву одно лишь слово:

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Отойдя на несколько сотен ярдов, Алисон остановила кобылку и медленно, осторожно, бормоча бессмысленные успокаивающие слова, забралась ей на спину, взялась за недоуздок и погнала лошадь вперед, через пустыню, по пути, освещенному луной.

Алисон ехала всю ночь по пустынным равнинам, испуганно прислушиваясь к отдаленному жутковатому вою шакалов. Звезды сверкали россыпью хрустальных осколков в темном небе, а впереди расстилались пески, таинственные и бесконечные.

На свете не существует более уединенного места, чем пустыня. И перед лицом этого бескрайнего пространства Алисон ощущала собственное ничтожество, хотя, как ни странно, сознавала, что стала частью огромного мира. Молчание было столь всеобъемлющим, что Алисон слышала, как бьется сердце в такт тихому, ритмическому топоту копыт.

Воздух был чистым и свежим, темнота успокаивала. Временами Алисон почти забывала о тревогах, отчаянной необходимости бежать. Но страх тут же возвращался, и девушка снова оглядывалась, каждую минуту ожидая увидеть Джафара в развевающемся за плечами бурнусе, преследующего ее на могучем вороном жеребце.

Час шел за часом, окутывая девушку усталостью. Она то и дело ловила себя на том, что начинает клевать носом. Встряхнувшись, она садилась попрямее и принималась считать звезды, вспоминать пословицы, детские считалки, чтобы не заснуть. Иногда приходилось укрощать кобылку, которой явно хотелось стряхнуть всадницу и вернуться в лагерь.

Уже ближе к рассвету кобылка внезапно бросилась в сторону и встала на дыбы, испуганная неведомым призраком. В следующую минуту Алисон растянулась на песке, оглушенная, задыхающаяся, не в силах понять, что произошло.

Однако, придя наконец в себя, она с ужасом прислушалась к удаляющемуся стуку копыт. Кобылка, наконец освободившись от нежеланного бремени, галопом мчалась в сторону лагеря. Теперь у нее нет лошади. Одна в этом диком месте, где жизнь человека зависит от выносливости его коня и воды.

Воды! Вскочив, Алисон начала лихорадочно шарить по песку.

Невыразимое облегчение наполнило девушку, когда пальцы коснулись мягкой кожи. По крайней мере от жажды она пока не умрет.

Глаза девушки устремились к восточному горизонту, где небо начинало розоветь. Солнце уже заливало безбрежное море золотистого песка. У Алисон не осталось выбора, кроме как идти вперед. Она ни за что не вернется к безжалостному похитителю!