«Все верно, — про себя отметила Оксана. — Ирка слила шикарную инфу!»

— Зато в море искупаетесь, — протянула она, надеясь узнать, где остановится Настя.

— Ага, — неопределенно хмыкнул Патрикеев и поинтересовался игриво: — А ты где остановишься? Может, встретимся, кофе попьем?

— Я живу в Ираклионе, в городском отеле, — оживилась Табуретка, немного удивившись его вниманию. Но Патрикеев ей нравился поначалу. Поэтому Оксана мысленно улыбнулась, а вслух предложила. — Позвони, если будет время.

— А мы в Ретимно, это в восьмидесяти километрах от Ираклиона, — радостно «сообщил» Костик. — Дом прямо на берегу. Вилла «Изабелла» называется.

— Красиво звучит, — хихикнула Табуретка.

— Ерунда, — хмыкнул Патрикеев и пообещал. — Я тебе позвоню. Мне до Ираклиона минут сорок на машине ехать, а захочешь, ты ко мне приедешь. Когда еще представится возможность посетить крутую виллу?

Оксана кивнула, и Патрикеев, с отвращением заметив, как она заглатывает наживку, снова включил «дурня».

— Слушай, Оксанка, — предложил он, когда они прошли паспортный контроль и уселись в зале ожидания. — А поехали со мной. Вилла пустая. Поживешь три дня как человек. А в четверг вечером я тебя в твой отель отвезу, а заодно и Егора встречу.

— Интересная идея, — обрадовалась Гуляева и закивала башкой, как китайский болванчик. — Я согласна, Костя!

Илья Семенович Легатов, шумно вздохнув, опустил голову на подушки и снова задумался. Воспоминания, вашу мать, лезли из всех нор и не давали дышать. Жить мешали. Почему-то привиделась довольная морда Паши Круглого, когда он взахлеб делился с Ильей впечатлениями о новенькой девочке. Показывал на пальцах, что у нее какого размера, и даже поведал, как изумился, когда она со знанием дела осчастливила его минетом.

— Такого в натуре никогда не испытывал, — радостно ржал он, ковырял в носу и тут же чесал репу.

Илье казалось, что его сейчас вырвет. Но он кивал, искренне не понимая, как тонкая и изысканная Бэлла могла выйти замуж за этого вахлака?

— А как же Бэлла? — на правах «брата» осведомился вскользь.

— А что Бэлка? — фыркнул местный Ален Делон. — Она жена, никуда не денется…

— Фора тебя за яйца привесит, если узнает…

— Если ты не скажешь, другие побоятся. Но тебе-то самому не выгодно нас с ним ссорить, правда? — осоловелые глазки на короткий миг посмотрели хитро и угрожающе.

— А мне оно надо? — лениво подернул плечами Илья. — Меня ваши шашни не касаются. Будь спокоен, Форе не скажу, — усмехнулся тогда.

Но день ото дня в душе росла обида за Бэллу и боязнь за ее будущее. Через ничего не подозревающего Фору он навел справки о новой пассии Круглого и поздно вечером из телефона-автомата позвонил ее мужу. Разговор занял не более пяти минут. Коля Литвинов, или уже Курбатов, вежливо поблагодарил незнакомого собеседника. Пообещал убрать с лица земли самого Круглого и его подлючее семя. Илья не воспринял эти угрозы всерьез. Все так говорят. Но когда через пару дней в упор расстреляли Пашку, а около его дома тот же Емельян обнаружил засаду, Аллигатор понял, что нужно спасать Бэллу. Он ни о чем не пожалел за прошедшие тридцать с лишним лет. Лелеял жену, любил сына. Но зло, когда-то сломленное и забытое, вновь подняло голову и даже пустило ядовитые всходы. Переплелось с молодой и здоровой порослью в надежде задушить или уничтожить другим способом. Кто бы знал, что Олег Курбатов так западет на Настю?

«Ни о чем не жалею, — мыслено поморщился Илья Семенович. — Два отморозка замочили друг друга. Воздух в городе стал чище, — усмехнулся он про себя. — Еще Олежку спровадим к праотцам, так всем спокойнее станет».

Неожиданно он вспомнил размытые кадры одной-единственной камеры, установленной недалеко от подъезда Дины. Острый ум вытянул из множества людей, сновавших взад-вперед по двору, невысокую тонкую фигурку. То ли подросток, то ли какой-то доходяга.

- Курбатов, твою мать, — ругнулся Илья, и тут же мозг пронзила ужасная мысль: — Выходит, Дину убил именно он!

Аллигатор, почувствовав, что задыхается от возмущения, принялся ловить воздух губами.

— Илья, Илья! — закричала Бэлла.

Он слышал ее голос, будто со стороны видел, как она распахивает окна, а кто-то из медперсонала пристраивает к его губам кислородную подушку. Илья отбросил прочь нагубник. Успел схватить Бэллу за руку и прошептать:

— Я люблю тебя, Бэлла…

— Я тебя тоже, Илья, — плача заверила она.

Но он уже не видел зареванную жену, не слышал ее отчаянного крика. Где-то вдалеке маячила Дина, встречая его у порога вечности.

Весть о смерти отца застала Каймана на горе Монсеррат, куда его затащила Настя.

— Черная Мадонна исполняет любые желания, — верещала дорогой она.

— У меня особых желаний нет, Насюш, — улыбнулся он ей, изумленно глядя из окна электрички на простирающиеся внизу облака.

— Тогда я тебе сообщу парочку своих, и ты о них попросишь, ладно?

Конечно, он согласился, и теперь, тупо пялясь на красивую статую в короне и с младенцем, без устали повторял лишь одно:

— Пусть это будет ошибкой, дурацким розыгрышем, чем угодно! Пусть отец поживет еще, пожалуйста!

«Бесполезно внимать небесам, когда сам погряз во лжи и грехах», — про себя пробурчал Егор и, предупредив Настю, уселся на скамейку для молящихся. Хотя впору было кричать от безысходности, но Кайман взял себя в руки и быстро купил новые билеты.

— Вылетаем завтра утром, — предупредил он Настю, примостившуюся рядом. Она всхлипывая обняла Егора и горько разревелась. Сколько они просидели так, оплакивая Аллигатора, Кайман не помнил. Играл орган и шла служба. Но от музыки и молитв на незнакомом языке на душе стало спокойнее.

— Ну-ну, Насюш, — огладил Егор жену по спине, прижал к себе и чмокнул в висок. — Любая жизнь когда-нибудь заканчивается. Нужно уметь смотреть в глаза смерти. У папы это получалось.

— В смысле рисковал? — глухо поинтересовалась Настя.

— Не без этого, — мотнул головой Кайман. — Умел брать от жизни все, радоваться каждому дню.

Обнявшись, они медленно побрели из храма. Остановились на смотровой площадке около креста и как по команде охнули от открывшегося вида.

— Твою мать, — выругался Легатов. — Аж дух захватывает.

— Егор, — тихо, но настойчиво позвала его жена. — А как теперь быть с планом Ильи Семеновича? Как ты относишься к тому, что во мне растет его ребенок? Может, мы поторопились?

— С ума сошла? — уставился на нее Кайман и, тяжело вздохнув, глянул на горы, нависающие над монастырем, потом на небо, а когда перевел взгляд вниз, на долину, Настя не выдержала:

— Егор…

— Мой папа, Насюша, был продуманным сукиным сыном. Я безмерно обожал его и уважал. Считал настоящим мужчиной и брал с него пример. Поверь мне, я на все был готов ради него. Попросили бы почку или кусок печени, спинной мозг, все бы отдал, понимаешь? И тут я согласился. Не из-за бабок, не из-за наследства. А просто из уважения к нему. Но я очень верю в знаки, во всякие предзнаменования. Одним словом, не люблю искушать судьбу. В тот первый день, когда ты сбежала в клинику, а я рванул за тобой, выяснилось, что все материалы, хранившиеся в одном холодильнике, оказались нежизнеспособными. То есть они не сгорели во время пожара и сохранились, но использование их не дало бы никаких результатов. Поэтому доктор Линник и попросил меня снова наполнить пробирку. Я согласился. И этот ребенок наш с тобой. И я желаю его так же, как и ты.