дело терял сосредоточенность, а внимание уплывало, когда он погружался в свои мысли. Однако Кирилл быстро приходил в себя, стирал со лба испарину и снова принимался слушать рассказ Вышаты о его долгом пути сюда.

Порешили, что люди воеводы присоединятся к изрядно потрёпанному Левому полку Хальвдана. Тем паче тому предстояло остаться без предводителя, когда отряд верегов с ним во главе двинется к болотам. Вышата с интересом глянул на него, но выспрашивать подробности, почему так, не стал. Не слишком подивившись, выслушал он и предупреждение о колдовских вывертах жреца верегов. А может просто виду не показал.

Все старшины получили приказ готовить своих воинов к выходу на следующее утро и разошлись, дабы успеть ещё набраться сил перед новым сражением.

Хальвдан возвращаться к себе не стал. Походя, окликнул Вагни и сказал, что пора начинать. А сам ушёл за пределы лагеря и отыскал неподалёку небольшую прогалину. Самолично расчистил снег в серёдке, чтобы развести там костёр, нарубил и натаскал веток. Все это время он мысленно обращался к Хозяину леса, возносил тихую молитву, взывая к милости. Чтобы Праотец, чьим образом из многих являлся медведь, позволил своим сынам зачерпнуть из источника бесконечной его силы.

Когда совсем стемнело, начали подтягиваться вереги. Вагни притащил вычищенную шкуру, а остальные принесли с собой мастерски вырезанные ещё на Клипбьёрне фигурки Богов — без них справного ритуала не выйдет. Их расставили вокруг будущего костра, согласно значимости. Хальвдан, как и остальные, оголившись по пояс, опустился на колени напротив Праотца. Именно ему теперь, как старшему, предстояло провести своих людей тайной дорогой берсерков.

Запалили огонь. Пламя взметнулось, упали на снег резкие тени от деревьев. Шум близкого лагеря будто бы стал отдаляться, уступая важности готового свершиться таинства. Вереги тихо завели молитву, обращённую к Хозяину леса, чью силу сегодня им удалось приручить и одолеть. Каждому по кругу передали глубокую миску с кровью медведя, и, обмакнув в неё пальцы, ватажники проводили себе по груди, оставляя пять багровых полос, как знак Его когтей.

Разогрелся воздух вокруг и, несмотря на окрепнувший мороз, стало жарко. Будто тепло костра не поднималось вверх, не растворялось под жадной лапой ветра, а накапливалось, клубилось вокруг собравшихся северян. Обтекало, впитывалось в кожу, с каждым мигом всё больше накаляя кровь.

Не к месту помянув Наяса, Хальвдан достал из холщового мешочка, к которому надеялся не прибегать, горсть сухих трав и бросил в огонь. Дым на миг стал гуще, пахнуло горьковатым дурманом. Вагни, осторожно ступая в мутном мареве, подошёл и опустил на плечи Хальвдана медвежью шкуру. Тёплую и ещё влажную. Она облепила его, как вторая кожа, и страшно стало на миг, что вот так и прирастёт к нему навечно. И не сойти больше с дороги безумия и ярости, на которую он однажды ступил.

Вереги замолчали, или попросту их голоса отдалились настолько, что не расслышать. Хальвдан поднял голову и открыл глаза. Не стало вокруг ночи, а возник дышащий влагой лес, такой, какой растёт на Клипбьёрне. Не чета местному. С высоченных бородатых елей здесь почти до самой земли свисали лохмотья мха, а стволы деревьев были толще и светлее, будто выбеленные временем. Перемежались они с древними лиственницами, что верхушками протыкали мутное серое небо и раскачивались, помешивая плотные облака, словно ведьмы — варево в котле.

От зелени рябило в глазах, хрустел под шагами валежник. Хальвдан шёл спешно, ведомый запахом, слаще которого не было на свете. Запахом медведицы. То и дело он сбивался на бег, и тогда под его тяжёлыми лапами ломались чахлые кусты, а тонкие деревца жалобно трещали, стоило неосторожно налететь на них мохнатым боком. Она была близко, звала и обещала, что этим летом станет его. Но ускользала: то и дело мелькал впереди рыжеваты мех, но снова пропадал за густой и сочной листвой подлеска. Это раззадоривало его ещё больше, он торопился, жадно втягивая воздух носом, распугивал мелкое зверьё. Где-то в чаще метнулся прочь олень. Но ему было всё равно. Она ждала его.

Послышался впереди голос реки, полноводной и бурной. Она несла свои воды с гор, её потоки то ухали с каменных круч, то выходили на равнины и становились спокойными и медлительными. Повеяло прохладой, а вожделенный запах стал тоньше, почти пропал. Неужто он ошибся, ушёл не туда? Или хитрая медведица решила его запутать?

Хальвдан остановился, прислушиваясь. Повёл носом по ветру и уверенно двинулся к реке. Густая поросль рогоза цеплялась за мех и скользила по морде. Он вышел к усыпанному каменным крошевом берегу и замер. Не было здесь медведицы. Никого не было. Только бурлила река, перескакивая через валуны и катая по дну гальку. Да почти что по брюхо в ледяной воде стоял самец, какого нечасто встретишь во время гона, а, коли встретишь, разумнее убраться с его дороги. Он был выше и крупнее любого другого почти вдвое, мех его давно поседел, но сила, несокрушимая и страшная, по-прежнему переливалась в каждой мышце.

То был сам Хозяин, перед которым надо только клонить голову и падать на брюхо, точно неразумному медвежонку. И даже если есть тут поблизости медведица, то придётся уступить, вернуться в чащу и поискать другую. С Хозяином не спорят.

Могучий медведь спокойно повернулся к Хальвдану, посмотрел на него совсем не звериными глазами и поднялся на задние лапы. Долго он водил носом, будто изучал его, не отходил и не приближался. Да и нападать не спешил — видно, считал это делом неподобающим. Хальвдан не решался сдвинуться с места: взяли его робость и трепет перед Его величественностью и мудростью.

Хозяин снова опустился на четыре лапы, глянул вдаль, куда убегала беспечная река, и пошёл к противоположному берегу. Встряхнулся, рассыпая в стороны брызги, и обернулся: чего стоишь, мол? Хальвдан поспешил за ним. Расступились в стороны заросли, и открылась перед ними тропа, широкая, перечёркнутая выступившими из земли корнями елей. Впереди было темно и мутно, звучали вдалеке крики и звон. Так не шумят звери. Пахло кровью — человеческой. Но пронизывала тех людей, что сражались и умирали, животная ярость. И она роднила их с Хальвданом и Хозяином.

Они шли по тропе, всё больше увязая во мраке грядущего. Но не было страха. Была только решимость, ведь он шёл бок о бок с Хозяином и знал, что тот поделится своей силой