Нюхель, скорбно посмотрев на горячий чай, заказал минералки и тоже поглядывал то на нас, то на часы.

– Че-то ты, товарищ сталкер, вдруг резко потемнел? – Капитан осмотрел мою обновленную шевелюру.

– А это я так попросила. Чтоб на курортах люди не сильно пялились. Сама покрасила перед путешествием. Выпили бы чаю, товарищ Прокопенко! – Хип поменяла ноги. – Жарко, а это помогает.

– Хм… м… нет, горячее в жару – даже от мысли такой нехорошо делается. – Нюхель быстро взглянул на бедро Хип, затем на меня, понял, смутился. – Вот ведь какая погодка… у нас в отделе, в Воронеже, новые кондеи поставили, ведь там, говорят, такое же пекло. Скорей бы уже обратно… даже море не радует.

– Да вы бы в гостиницу уже, товарищ капитан. До посадки еще почти целый час, куда мы денемся-то? – предложил я, но Нюхель упрямо помотал головой.

– Пока вас на кораблик лично не посажу, никаких «в гостиницу». Мало ли что. – Прокопенко шумно вздохнул и сделал несколько больших глотков минеральной воды из запотевшего стакана. – Жарища…

«И заодно на ножки пялиться целый час можно, – про себя сказал я, отследив очередной «побег» глаз Нюхеля. – Эх, вот бы тебе да по уху разок. Ну да черт с тобой, сиди».

Хип была внешне совершенно невозмутима и даже приветлива, хотя я прекрасно знал, как ей неприятны эти взгляды. Но то, что стажер очень умело подключила свое тайное оружие, здорово поднимало шансы всей операции. Я и сам нет-нет, да и посматривал в ее сторону – как ни крути, выглядело это самое оружие весьма привлекательно. Мне даже в какой-то степени были понятны короткие, быстрые взгляды Прокопенко. Хип тоже периодически ловила мой взор, тихонько улыбалась и подмигивала. И даже начертила на салфетке короткую фразу, мельком показав ее мне: «Надену дома».

Табло высветило нужные буквы, и к терминалу регистрации потянулись отдыхающие. Я прикрепил на сумки с вещами выданные нам бирки, достал «билеты», и мы с Хип в сопровождении «дядюшки» последовали к уже заметной очереди. Алексей с Леной, увидев наше движение, быстро прошли к туалету. Нюхель немного отстал, оттесненный очередью, но по-прежнему зорко следил, в основном, правда, за юбкой Хип.

– Ой, Лунь… мне бы отойти ненадолго, – не очень громко, но различимо для Прокопенко сказала Хип.

– Пойдем, провожу. – И я, прихватив сумки, быстрым шагом проследовал за девушкой в сторону туалета.

Стремительное переодевание не заняло много времени. Хип проворно вскочила в джинсы, спрятав юбку в пакет, я быстро избавился от летней рубашки и шляпы с очками, переброшенными в соседнюю кабинку, где так же быстро переоблачались супруги Зотовы. Посмотрев в зеркало и в очередной раз удивившись тому, как поменяла меня небольшая операция с перекраской седины в «радикально русый цвет», я хмыкнул и нацепил линялую бейсболку. Меньше чем через три минуты новые «Лунь» и «Хип» вышли из туалета, и я в дверную щель видел, как проследил за ними взглядом Нюхель. Алексей, как я и просил, махнул капитану рукой, а Елена поправила на себе короткую джинсовую юбочку. Сумки, которые Нюхель постоянно видел у меня, легли на ленту транспортера, молодожены прошли на регистрацию и, конечно, без проблем ее завершили. Прокопенко еще постоял в зале, наблюдая в окно, как «мы» поднимаемся по трапу, а затем, заказав пива, долго и с видимым удовольствием дул его, в одиночестве сидя за столиком в кафе. После четвертой бутылки он позвонил куда-то и неторопливо вышел из зала.

– Ну, стажер, по ходу, операция «Барселона» завершена…

– Карточки наши передал им? Те, «нюхелевские»?

– Само собой. Там, правда, чуть больше полутора сотен всего осталось, но они в курсе, что в каждом городке или остановке по ним надо бы в ресторан заглянуть или за сувенирами. Не спеши, пускай он уже точно свалит в гостиницу, а не начнет болтаться возле порта. С него станется.

И мы с Хип еще посидели в маленьком ресторанчике, заказав немного пережаренный шашлык, и только через полтора часа поодиночке осторожно выбрались из здания порта. Нюхеля нигде не было видно.

«Проф, мы в круизе. Тут классно, корабль вообще супер. Уже отплываем, – набрал я письмо профессору в ближайшем интернет-кафе. – Бондарев и Корнейчук пусть отдохнут у нас дома, он все равно пустует, а отпуск на море штука хорошая. Большой привет им передавайте, и пусть не стесняются, приезжают побыстрее. Да, и вы тоже к нам, отдохнете, здоровье после Зоны поправите, у нас климат и отличное место. С приветом, ваши научные сотрудники Лунь и Хип. Фотки Барселоны привезем. Как здоровье?»

Проф ответил быстро, не прошло и нескольких минут:

«Рад за вас. Обязательно будем, конечно же. Сейчас улажу все вопросы перед академическим отпуском – и к вам, на море. Бондарев с семьей и Корнейчук скоро будут. Все живы, здоровы, никто не болеет, поправились почти, но небольшая простуда еще осталась. Думаю, через недельку уже все будет хорошо. Организм сильный, крепкий. Доктора даже хвалят».

Так… ясно. Значит, с Пеночкой порядок, почти здорова, и это радует – видимо, уход Профа и действительно хорошее питание помножились на силу организма Иной. И у отдела безопасности, а они почти наверняка просматривают переписку со сталкерами, не должно возникнуть вопросов. В плавании мы. Отдыхаем.

Билет обратно покупать не стоило, и в Крым мы вернулись простым автостопом, хоть и заняло это довольно приличное время. Хип, сняв дом с автоматов охраны, просто упала в прихожей на диван, обняв подушку, а я, нацедив из кофемашины порцию американо, развалился на шезлонге террасы. Тягучая, сонная усталость медленно текла по суставам, и было лень даже спуститься к морю, но мы, сделав усилие, все же добрались до пляжа и долго-долго лежали на отмели, в прибое, позволяя теплой морской воде впитать в себя пыль дорог и особое, ни с чем не сравнимое утомление Зоны. Потом был душ вдвоем, тугой, прохладный, и долгий сон до утра и даже больше – так могут спать, наверно, только сталкеры после затяжной ходки.

Когда я проснулся, уже ярко светило солнце. Хип пока еще крепко спала, и я, чтобы не будить ее, тихо собрался и босиком спустился в подвал. Взяв отвертку, я аккуратно выкрутил несколько длинных саморезов и снял доску у стены. Там, под полом, в сухой, просторной нише лежали два больших пластиковых ящика, герметичных, тщательно проклеенных по швам силиконовой замазкой. В первом, завернутые в мягкую ветошь, лежали две наши штурмовые «Сайги» двенадцатого калибра и отдельно – несколько пачек заводской картечи. Патронам шел всего третий год, хранились они в плотно закрытых пачках и при ровной температуре, поэтому я не опасался пересыхания пороха. Аккуратно вытащив свой дробовик, я собрал его, проверил работу механизмов, осмотрел запасные магазины и уложил оружие в походный кордуровый чехол. За этим занятием меня и застала Хип.

– Машка? – выдохнула она. – Это ведь моя «Сайга», верно же?

– Говорил я тебе, стажер, что увидишь еще свою Машу. Держи вот. Проверь.

– Ну… ты же сдал все оружие…

– Плох тот сталкер, Хип, кто свою пушку чужим дядям сдает после всего, что вместе с ней прошел, – проговорил я, застегивая ремешки креплений на чехле. – А списал я безопасникам, стажер, совсем другие пушки. Лежали у перекупа одного убитые в хлам, но еще немножко стреляющие АКМ, кои и были мной приобретены по дешевке. Вот они-то и притворились нашими при сдаче государству.